Дикая Флетчер

– Повеселись, играя в переодевания, или чем ты там занимаешься весь день.

И… полагаю, он снова стал придурком. Очень жаль, потому что на какое-то время мне показалось, что этот парень может мне понравиться.

– Повеселись, раздражая людей, или чем ты там занимаешься весь день.

Его низкий смешок вибрирует в моей груди, когда он исчезает за дверью. Я наблюдаю из окна, как Джона уверенно шагает по газону к своему внедорожнику, словно ему ни до чего нет дела.

– Ублюдок, – бурчу я.

По крайней мере, неприязнь, которую я испытывала к нему вчера, значительно притупилась. Теперь я просто слегка раздражена. Я наливаю себе полкружки кофе, а затем, с большой неохотой, тянусь в холодильник за жидким мелом, чтобы долить вторую половину.

Я хмуро смотрю на свежую коробку с надписью «Шелк», стоящую на полке в центре.

Сегодня утром ее там не было.

Это Джона оставил?

Я высовываю голову из двери и успеваю заметить, как его «Эскейп» выезжает с подъездной дорожки на главную дорогу и устремляется в сторону «Дикой Аляски».

Он что, вышел вчера вечером и купил мне молоко?

Быстрый поиск в гугле на моем телефоне показал еще один продуктовый магазин в городе. Думаю, у них должны быть такие заменители. Но все же, чтобы Джона хотя бы задумался сделать это для меня…

Я доливаю кружку до краев, разбавляя горький вкус, а затем делаю долгий, смакующий глоток.

Это не латте Саймона, но с этим можно жить, решаю я с небольшой, довольной улыбкой.

* * *

– Спасибо, что подвез.

Я захлопываю дверь такси, мой взгляд блуждает по небольшому сборищу рабочих впереди, их оранжевые жилеты развеваются на прохладном ветру, пока они катят тележки с грузами к самолетам.

– В любое время. Но ты же знаешь, что от твоего дома добираться не так уж и далеко, – говорит Майкл, прикуривая сигарету.

– Это ближе, чем я думала, – признаю я.

Тем не менее это заняло бы у меня больше получаса. Я наблюдаю, как виток дыма уплывает вверх.

– Тебе не стоит курить.

По крайней мере, он не делает этого, пока я в машине, иначе мне пришлось бы искать себе другого таксиста.

– Да-да. Я знаю. Я пытался бросить, – отмахивается Майкл безразличным тоном.

– Продолжай пытаться, пока не получится. Ради своих детей.

Он говорит о них достаточно, чтобы я поняла, что они ему небезразличны, несмотря на его жизненную ситуацию.

Машина начинает отъезжать, из окна высовывается рука Майкла с зажженной сигаретой, когда он отдает ленивый салют в мою сторону.

С тяжелым вздохом я вхожу в парадные двери «Дикой Аляски», а в животе неожиданно начинают порхать бабочки. Когда я была маленькой, представляла себе компанию отца внутри одного из этих громадных архитектурно-шедевральных терминалов аэропорта, подобных тем, которые я видела в телевизионных фильмах, с толпами людей, мечущихся во всех направлениях подобно маленьким черным муравьям, спешащих на очередной рейс, с чемоданами, которые волочатся следом. Однажды я спросила у мамы, так ли выглядит «Дикая Аляска». Она посмеялась.

– Нет, Калла. Она совсем не такая. Она довольно простая.

Поэтому я попыталась перестроить свое воображение и представить себе «простой» аэропорт с самолетами, пилотами и отцом за штурвалом. И не смогла.

Однако теперь, стоя в просторном вестибюле, рассматривая стены из искусственного дерева, темно-серый линолеумный пол, устланный состаренными лесо-зелеными дорожками, на которых виднеются десятки пыльных отпечатков ботинок; панели светильников над головой, расположенные на плиточном потолке в шахматном порядке; и единственное окно, большое, выходящее на взлетно-посадочную полосу, я наконец-то понимаю, что она имела в виду.

«Дикая Аляска» очень походит на мастерскую механика, в которую однажды попали мы с мамой, после того как странный свистящий звук, доносящийся из ее двигателя, прервал нашу поездку на выходные на Ниагару. Даже кулер с водой в углу, с его унылыми маленькими бумажными конусообразными стаканчиками, воткнутыми в диспенсер рядом с ним, до жути похож.

По крайней мере, здесь не пахнет моторным маслом. Я не могу описать аромат. Возможно, слабый отголосок сваренного кофе и влажного воздуха.

Открытое пространство заполнено рядами темно-синих кресел – типичных неудобных аэропортных сидений. По моим подсчетам, здесь вполне хватит места для тридцати человек. Сейчас все они пусты.

В дальнем конце, за одним из двух компьютеров, установленных на столе для приема клиентов, сидит стройная брюнетка с румяными щеками. Ее энергичный ястребиный взгляд оценивает меня. Когда она видит, что я ее заметила, то улыбается.

– Ты, должно быть, Калла. – Ее голос – с характерным американским акцентом, который я не могу определить, но понимаю, что она не с Аляски, – кажется, эхом разносится по открытому пространству.

Я не знаю, как к этому относиться.

Заставляю себя улыбнуться.

– Привет. Я ищу Агнес.

– Она в подсобке. – Женщина жестом указывает на дверной проем позади себя. – Кстати, я Шэрон.

– Точно. Агнес упоминала о вас на днях. Я дочь Рена, Калла. – Я укоризненно качаю головой, испытывая недовольство собой, пока подхожу. – Что мы только что выяснили.

Шэрон смеется и кивает на дверь.

– Проходи.