Дикая карта

– Эх, братцы, коротко об этом не расскажешь. Да и не знаю я многого. Что ведаю, с Божьей помощью изложу. Слушайте.

Пять столетий назад, а то и поболее, когда о Москве и слуху не было, жил Владимир-креститель – князь Киевский. Бабка его Ольга, псковитянка, прислала на Волгу родича своего – Углич поставить, через Углич путь вниз по Волге да малыми реками на полночь – в леса дремучие – держать. Знала она, что залесская земля водными путями крепится. Владимир же пришёл на Волгу, двинулся к мерянскому граду Ростову и на верх речной, перевалил и поставил близ Суздаля град Владимир. Внук же его Ярослав на Волге Ярославль град выстроил. Его же внук Юрий, рекомый Долгоруким, в Суздальской земле укрепился. Родичи Юрия по всем градам до самых ляхов сидели. И вся земля Русью звалась. И бысть то три сотни лет, доколе не явились на русскую землю злые татарове, Рязань пожгли, Владимир разорили и всю землю истоптали, прахом пустили. До Киева добрались – сокровища Печерские разметали, сокровища земные уволокли. Чернигов огню предали. Горе стенало над русской землёй. Оплакала Русь погибших, оглядела себя – стоит она в рубище на пепелище, и даже плата нет – главу покрыть.

Тогда поднялся из приморских земель, из племени, зовомого жмудью, князь Гедимин. Жмудь с соседней литвою целы остались, татары до них не достали. В Исуса они не верили, был у них свой бог нечестивый, Кривом величаемый. Из наших уцелевших бояр многие к Гедимину бежали, и с ратниками. Внук его Ольгерд таково ополчился, что на татар сам в поле отважился. Далеко прошёл, почти до моря синего, и река там Синюхой прозывается. Вот на той-то Синюхе и сразились с татарами. И одолели. То-то ликования было! А наши князья гнезда Александрова тогда и головы поднять не смели, а ежели поднимали, то тут же её теряли. Слышали, сколь много тверских-то князей в Орде полегло.

Жену взял – витебскую княжну, с неё всё княжество Витебское в приданое получил. Вторая жена – тверитянка. Обе ему сыновей нарожали, каждому сыну по городу богатому досталось, но все в отцовой руке ходили. Дочь отдал он за нашего Владимира Андреевича Серпуховского, Владимиру от шуринов – князей Брянских, Трубчевских, Стародубских и Новгород-Северских – подмога сильная была.

– Не уснули ещё? – обратился Симеон к юношам. Лицо его, освежённое мыслью и речью, оживилось, глаза заблестели, и Митрий подивился – чернец показался ему значительнее, чем всегда, моложе и важнее, чем сам Иоасаф и воевода Роща.

– Внемлем! – отозвался Иринарх. Он впитывал каждое произнесённое слово. – Но ведь Владимир Андреевич – это ж двести лет назад было!

– Глубоки корни у дубочка! Ты дубок пересаживать не пробовал?

– Нет, – мотнул головой Иринарх.

– Бывало, дубок на ладонь от земли взошёл. Подроешь заступом – а корень в глубь идёт. Оборвёшь корень – деревце не приживётся. Копаешь-копаешь, на сажень в землю уйдёшь – и тогда едва корень добудешь. Вот и здесь так же. Ты быстрого ответа ждёшь? Так нет его. И быть не может.

Заскрипели ступени крыльца, стукнула дверь – служка бросил на пол охапку хворосту, дверь притворил тщательно. Печную заслонку открыл – там угли рдеют. Кинул застывший комель сосновой ветки – не враз затрещало, полыхнуло.

Симеон хлебнул из глиняной кружки воды, перекрестил рот, сморгнул, продолжил:

– Сын Ольгерда Ягайло качнулся было на нашу сторону – как на Куликовом поле Мамая разбили, так сразу к Дмитрию Ивановичу на Москву свататься побежал. Дескать, на дочке твоей женюсь и всю Литву в православную веру окрещу. Но тут Тохтамыш явился, Москву сжёг и вновь выход ордынский утвердил. Ягайло тут же от обручения отказался…

– Вот подлец! – воскликнул Митрий.

– Ну почему же? Он же нехристь, у нехристей совести нету. Как ему выгодно, так он и повернул. Тут же послал сватов в Польшу. А там как раз и король, и королева разом померли. Одна дочка осталась – отроковица. Давайте, говорит, сироту в жёны возьму. Заодно и всю свою Литву в латинство переведу. Ляхи и рады: знают о сильных литовских воинах. Согласили. И стало посему. И звались их короли по Ягайлу – Ягеллонами. И у литвы с тех пор с ляхами союз. Наши исконные княжества под латинянами оказались. Так скудельница православная треснула.

После-то Ягайла был ещё у Литовского княжества сильный князь – Витовт, у него сыновей не было, одна дочь. Но он-то как раз на Москву смотрел, единую дочь свою за Московского князя выдал. С тех пор во всех наших великих князьях кровь литовская течёт. Текла… – Симеон прикусил губу. Долго смотрел в почерневшее окно.