Дикая карта

У Пивного двора уже завязался бой, а подле других стен ждали второго и третьего сигнала. Одновременной атаки со всех сторон не получилось. Обуреваемые злобой и жаждой денег, враги лезли на рожон, не разбирая. Отразив натиск у Пивного двора, защитники перебежали на другие стены – и отбивались там до самого свету. К восходу солнца стало ясно, что приступ отбит и все на стенах целы, лишь крестьянская жёнка мертва.

От усталости, от напряжения дрожали руки и ноги. Воины валились в сон, где стояли. Не верилось, что отбились столь малыми силами.

Пан Николай Мархоцкий в «Истории Московской войны» записал: «Тем временем мы с паном Сапегой пробовали взять штурмом монастырь Св. Троицы, который он всё ещё держал в осаде. Мы рассчитывали вместе с Сапегой, а значит и с большими силами, пойти на Скопина, но вместо этого только потеряли людей, загубив их на штурмах. Оставив под Троицей часть войск, отошли мы ни с чем».

Калязин

С Петрова дня стояла сушь, и Волга обмелела: на переправе от Макарьева монастыря к Калязину воды было колёсам по ступицу. Гружёные телеги переезжали легко, кони переходили с седоками, осторожно ставя ноги.

Супротив монастыря впадала в Волгу малая речка Жабня, закладывала петлю. Справа от её устья, защищённый впадающей в Жабню Пудой, стоял маленький Калязин городок. Он казался весьма скромным по сравнению с красавцем монастырём, обнесённым крепкими, хотя и деревянными стенами. В крайнем случае можно было вполне обороняться и в монастыре, последним оплотом могла остаться трапезная палата со Сретенской церковью, построенная ещё при великом князе Василии Ивановиче, почти 80 лет назад: её мощные каменные стены и узкие окна более походили на крепостные.

Жеребцов, проходя от Костромы до Твери, останавливался в Макарьевской обители под видом богомольца, хотя в монастыре стояли поляки. Приложился к серебряной раке Святого Макария, испросил благословения у игумена. Тот узнал воеводу, не раз прежде бывавшего здесь, пригласил в свою келью и тихо сказал, что во имя Святой Троицы даст войску приют и опору. Только прежде – поганых прогнать. Хоть и малым числом стоят они, а досаждают. Мал клоп, да вонюч.

Да свои посадские тоже вот вору присягнули. Теперь отложившийся от вора Углич желают к присяге склонить. На деле же завидуют богатому соседу.

И вот Скопин, пришедший к Калязину раньше Жеребцова, вошёл в монастырь: поляки Яна Микулинского при приближении войска сбежали.

Хотя, если посчитать, народу у Скопина было не так много: смоленская поместная конница числом неполных три тысячи, новгородцев тысяча с небольшим да менее тысячи в полку Зомме. Считай, около пяти. Достаточно, чтобы испугать пана Микулинского, но маловато, чтобы противостоять Сапеге.

Кристер Зомме ждал Жеребцова: железным представлялся ему человек, прошедший за два месяца две тысячи вёрст по снегу, в мороз. Спокойный, уверенный вид его и неспешные движения приковывали внимание. Казался он Зомме более надёжным, чем соотечественник Понтуссон Делагарди.

В Калязине дали людям и коням отдых. Чинили телеги, топили бани, стирали, купали коней в Волге. Кто-то из наёмников успел отыскать брошенных поляками при бегстве обозных девок. Посадские к своим бабам не подпускали, так не всё же мужику поститься.

Скопин не забывал рассылать разъезды. Но Жеребцов разъезды обманул, по Волге прибыл – как встарь, судовой ратью. По Заволжью шли его люди верхами, где можно, скупали лошадей, гнали табуны к Калязину. Но коней ещё дождаться надо. А поляки – вот они, под боком.

С Жеребцовым прибыло почти две тысячи сибирских и архангельских стрельцов да казаков – все люди бывалые, опытные, оружье держать умеют. Да по дороге пристало несчитано: и сольвычегодцы, и устюжане, и холмогорцы, и галичане, и костромичи, и ярославцы – кого только не было! Воевода сбивал их в сотни – под Ипатьевским монастырём порядок был, а как двинулись вверх по Волге, так и рассыпались. Вновь надо разряжать.

Разъезды донесли: Сапега с присоединившимися к нему отрядами тушинцев двинулся от Троицкого монастыря по нагорной дороге в сторону Углича. От Углицкой дороги, от села Высокова, своротка на Калязин, – видать, проведали о нас, скоро будут.

Князь Михаил Скопин, воеводы Семён Головин и Давыд Жеребцов, князь Яков Барятинский, воевода Григорий Валуев и полковник Зомме переправились через Волгу, выехали на холм против Макарьева монастыря, куда подходила дорога со стороны Углича. Жители именовали тот холм Свистухой – ветер, дескать, свистит здесь так, что не только лешего помянешь. Объехали поля, расстилавшиеся по сторонам дороги, – крестьяне сжали озимые, и ни высокая трава, ни колосья не помешали бы здесь лошадям.

Вдоль Волги, под горой, стояло село Пирогово – избы, амбары и баньки. Город был на левой стороне Жабни. Монастырь – за Волгой. Простор.

Однако поле со стороны Углича расстилается на пологом спуске холма – значит, атакующие собьют темп. И слева глубокий овраг, по дну которого течёт ручей.

– Надо городок рубить. Гуляй-город, – ни к кому не обращаясь, кинул Жеребцов.