Дикая кровь

Две недели стоял под Ачинском Ивашко с казаками, пока не узнал, что Шанда кочует у Божьего озера вместе с Иренеком. И еще разведал он, что Иренек с Абалаком подбивают Шанду идти грабить ясачных.

Так ни с чем вернулся Ивашко на Красный Яр. Воевода забушевал:

— Упустил Шанду! Да за то в тюрьму тебя, в колодки!

И снова не осуществил Герасим своей угрозы. Оно и понятно: по городу с ватагой дружков куражливо расхаживал Родион, ожидавший сыска по делу Васьки Еремеева. Боялся воевода сыска, потому что знал за собой многие вины.

Герасим решился на другое. Он забрал в аманаты князцов Итполу и Арыкпая, чтобы не дать им уйти следом за Шандой и чтобы заставить крупные киргизские улусы платить ясак Москве.

16

Теплой ночью на берегу Божьего озера плясал, рвался в темень длинными языками пламени костер. Плескались о берег бессонные волны. И воины, в медных шлемах, собравшись у костра, слушали слегка хриплый голос старика Торгая:

— Давно то было, никто не помнит когда. Киргизы побили качинцев, и качинцы решили уйти подальше и запутать следы. А весь скот был отобран врагом, и качинцам предстояло кочевать пешими. Чтобы уйти незаметно и быстро, князец племени приказал воинам вырезать старых людей, которых плохо слушались ноги. Да и сами старики рассудили, что лучше умереть от своих, чем погубить и семьи, и самих себя.

Торгай пробежал взглядом по напряженным лицам слушавших его воинов и продолжал:

— Люди убили своих отцов и матерей. Лишь один парень пощадил своего отца и понес его в мешке на плечах.

— Добрый человек! — восторженно восклицали воины, качая головами.

— И вот качинцы подошли к большому чистому озеру. Оно ярко светилось. Свет шел из самой его глубины. Тогда начальный князец племени сказал, что народ обессилел, что никакого богатства нет и что нужно достать светящийся в глубине драгоценный камень, который принесет счастье всему народу. И воины разделись и стали нырять в озеро, и никто из них не вернулся с его дна. Наконец наступил черед сына, оставившего отца в живых. Сын спросил у отца совета, как ему быть. И старик посмотрел в озеро и сказал, чтобы сын шел на вершину приозерной горы Хара-таг, что камень там, а не в озере…

— Здесь то было! — радостно и удивленно закричали воины.

Торгай между тем продолжал:

— И сын пошел на вершину Хара-таг и принес камень народу. Тогда князец племени сказал людям: «Убейте меня, я убил мудрость». А единственный оставшийся в живых старик ответил: «Это самый великий из князцов, каких я знал».

— Мудрый человек! — говорили воины…

Лишь закроет глаза Иренек — и видит бескрайнюю ночь у костра и Торгая в тесном кругу парней. Это случилось, когда Иренек не послушался стариков и посадил зарвавшегося Маганаха в яму. Начальный князь не должен так поступать — вот что сказал древней легендой мудрый старик. И Иренек тогда же освободил Маганаха и теперь не жалел об этом. Со стариками был установлен долгий и прочный мир, народ поверил в высшую справедливость славного повелителя Киргизской степи. И Иренек дал себе слово отныне и навсегда быть справедливым.

После набега Алтын-хана на улусы минуло много месяцев, но раны, нанесенные народу, еще кровоточили. Все забрал тогда монгольский владыка у алтысаров и езерцев, даже последние скудные запасы сараны. Он же сделал своими рабами и угнал за Саяны многих людей.

Замолкли просторные степи по Абакану и Уйбату, по Аскизу, Ербе и Нине. Жутким холодом могил повеяло от прекрасных долин, бывших гордостью киргизов, колыбелью многоплеменного народа.

Улус начального князя теперь, как и прежде, стоял в урочище Кирижек-обо, на пологом берегу Белого Июса, под каменным сундуком горы Онно, где немногим более десяти лет назад был с почестями похоронен Ишей и где находилась дорогая киргизам могила великого Номчи. Древний длиннокосый шаман Айдыр, почитаемый всеми родами земли, сказал Иренеку:

— Тебе приказали духи собрать народ воедино, как собирается сарана в торсуки. Тебе верят духи, потому что ты наследовал мудрость несравненного Ишея.

Над немыми могилами предков шептались травы, а жизнь шла, годы шли нескончаемым караваном. И князь Иренек на своих обыкновенных плечах должен был нести всю тяжесть врученной ему власти. Предстояло воскресить утраченную славу воинственных киргизов, одно имя которых когда-то наводило ужас на кочевников Великой степи.

Улусы бедствовали. Начальный князь искал, чем можно помочь им. Разграбленным, обездоленным родам кое-что давали взаймы имущие роды. Однако нужно было еще содержать большое войско — оно не допустит впредь разорения и уничтожения Киргизской земли.

С этой мыслью и ехал Иренек к езерцам и алтырцам. Его сопровождали брат Айкан, Шанда и несколько самых удалых воинов, охранявших начального князя.