Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Аллэивар хмыкнула, отворачиваясь от нее. В сенях было темно и стыло, но от дверного проема впереди тянуло печным теплом и запахом каких-то пряностей. В носу зачесалось, и Ищущая поморщилась: резкие запахи сбивали нюх, путали следы, маскировали истину. Вдохнув поглубже и задержав на одно мгновение дыхание, эльфийка ощутила сквозь сладкий аромат что-то иное, от чего мелкие мурашки поползли вниз по позвоночнику. Так пахли темные духи, и ни один смертный не смог бы описать этот запах – но Аллэи хорошо знала его. Неужто вы спутались с ними? Как же так… В голове не укладывалось ровным счетом ничего, словно все происходящее ныне было сном, который происходил вовсе не с ней, а с кем-то другим, и она лишь наблюдала со стороны.

Комната была просторной, широкой, хорошо прогретой. У стены напротив входа притулилась громадная печь, которая протапливала все помещение, а от печи по сторонам от нее куда-то вглубь тянулось два узких коридора, заполненные темнотой – теплый отсвет слюдяных ламп с пойманными под полупрозрачный купол огоньками не мог разогнать полумрак в дальних углах. Перед печью от угла до угла протянулся узкий стол с целой кучей длинных ветвей, ровных ошкуренных прутиков, решетки с крошкой руды, какие-то колбы из мутного стекла. Резкий запах заморских трав кружил голову, но Аллэивар согнала мутную пелену с разума и заставила себя смотреть прямо в глаза женщине, что только что подбросила поленьев в печь и теперь, разогнувшись, разглядывала ее.

Ревенка оказалась уже немолодой, худощавой женщиной с полностью седыми волосами и тонкой шеей, испещренной сетью морщин. Лицо ее было полностью покрыто все той же краской, и казалось, будто на ней – безобразная маска, скрадывающая истинные черты. Глаза, бездонно-черные, смотрели внимательно и абсолютно осознано, оценивающе, и что-то в ее взгляде было нечеловеческое, слишком древнее и мощное, чтоб Аллэи сумела это понять. В ладонях, тоже выкрашенных в темно-зеленый, она держала несколько прутов, напоминающих древки стрел.

- Так значит, это тебя к нам послала королева Шедавар, правительница Лореотта? – голос ее, ласковый и на удивление мелодичный, на один миг вогнал Ищущую в странное оцепенение, будто кто-то влил в нее дурманового зелья. Перед глазами поплыло, и Аллэи чудом устояла на ногах, едва ли не схватившись за стену. Ревенка, сочувственно оглядев ее, покачала головой, - Ах, прости, посланница. Мой дар слишком многого требует… Ничего с этим я не могу поделать, так что не серчай. Я не могу контролировать его.

Каждое слово этой женщины въедалось в разум Аллэи, как капля раскаленного жидкого металла въедается в податливое дерево, разъедая древесину и прожигая ее насквозь. Ищущая никогда не слышала и не видела ничего подобного, и от этого становилось еще более не по себе. Ревенка ничего не делала, даже пальцем не шевелила, а Аллэивар казалось, что ее сознание выворачивают наизнанку, комкают в руке, разрывают и вновь связывают – но только неправильно, не так, как было раньше. В голове стало гулко от шепота, вдруг зазвучавшего со всех сторон; слов Аллэи не могла разобрать, но что-то в ней кричало – там-то и прячется беда, таится и ждет. Стиснув зубы, эльфийка выпрямилась, исподлобья глядя на залеску.

- Я пришла просить Залесье о помощи – но вместо этого меня скрутили и силком приволокли к тебе, словно я – враг или предвестник горя…

- Конечно, - кивнула Ревенка, не став дослушивать. Аллэи даже оторопела, забыв все, что хотела сказать. Женщина мягко улыбнулась ее, блеснув черными, как смоль, глазами, - Ты и есть враг, ты и есть предвестник горя. Твоя стезя – стезя страданий, дорога самых величайших ошибок за всю историю нашего мира. Ты – одна из тех, кого следовало бы убить незамедлительно, чтобы все стало на свои места… Однако я попросила своих сестер смилостивиться над тобой и привести ко мне – возможно, я еще сумею спасти тебя.

- Только попробуй – и я выпущу тебе кишки, - не выдержав, зашипела Аллэи. Она уже знала, как будет двигаться, как будет бить – и как будет умирать: не от чужой руки или стрелы. Свою жизнь она сама поднесет Ниэннавар.

- Я прощу тебе твою горячность, дитя мое, - Ревенка подошла к столу и принялась аккуратно раскладывать прутики на льняном полотнище, присыпанном какими-то травами. Выглядела она при этом такой умиротворенной, словно грелась на теплом летнем солнце и слушала, как в травах поют цикады, - Все же ты юна, и тебя ввели в заблуждение такие же юные, как ты. Молодости свойственна глупость и поспешность. Вы не всегда можете разглядеть истину и все ее великолепие, весь ее масштаб и всю глубину. Нужно, чтобы кто-то донес это до вас.

Ее слова горячим свинцом вливались в Аллэи, но эльфийка сопротивлялась вязкому липкому колдовству, что ощущалось кожей, изо всех сил. Почему-то она знала, что если потерять концентрацию хоть на миг, эта сила поглотит ее, выпьет до самого дна, подчинит, и тогда битва будет проиграна. Ревенка между тем безмятежно продолжала: