Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Я лучше брошусь на собственный меч, - холодно перебила ее Аллэи, ощущая, как в груди крепнет странная, суровая и надежная уверенность: ее не оставят. Ей поможет само небо. Ревенка наиграно вздохнула, подпирая узкой ладонью щеку.

- Я дам тебе другую участь, дитя. Ты, быть может и не заслужила ее, но природа велит нам одаривать тех, кто лишен гармонии. Ты, я вижу, из таких.

Внезапно Аллэи ощутила, как все тело сковывает судорогой, и мышцы каменеют. Она не могла двинуть ни рукой, ни ногой – лишь смотрела, как Ревенка приближается к ней и снимает с ее пояса ножны с клинком, отстегивает перевязь с ножами, проверяет карманы, ища оружие. Как только острая железная шпилька, запрятанная за голенищем сапога, оказалась в руках Ревенки, тело начало оживать – но слишком медленно, и Аллэивар по-прежнему не могла контролировать свои движения. А женщина, отступив обратно к столу, коротко хлопнула в ладони, а затем подбадривающее улыбнулась Ищущей.

- Не бойся, дитя. Когда Охота начнется, ты будешь первой, кто ощутит благостное прикосновение покоя. Мы отдадим тебя тем, кто принесет миру вечность. Повилика, Ветренница! Возьмите нашу гостью, отведите-ка ее в подвалы – все равно ей придется немного подождать.

Аллэивар ощутила, как ее грубо хватают под руки и куда-то волокут, пиная по ногам, чтоб она даже не пыталась упираться. Стылый холод обнял ее, словно свою сестру, но не смог согнать заклятие Ревенки, и Ищущая не могла шевельнуть даже пальцем. Она ощущала чей-то взгляд и краем глаза все-таки сумела выхватить лицо Ивы: девочка смотрела на нее так, словно впервые увидела, и в ясных огромных глазах испуганного олененка читался страх, а еще – что-то, похожее на решимость.

========== Глава 38. Верь мне ==========

В темных сырых подземельях, где стояла гулкая тишь, время текло как-то иначе. Час ли прошел, день, неделя – Аллэивар не знала. Кости и мышцы выстудило окончательно, и теперь тупая ноющая боль волнами расходилась по усталому телу, а предательская слабость заплеталась в ногах всякий раз, когда женщина поднималась с вороха сухих листьев и травы, служившего ей постелью. Руки тоже ослабли, но Ищущей было, по большому счету, плевать. Сдаваться даже в такой ситуации она не собиралась.

Ива, приносившая ей скудную пищу, не раз заставала Аллэи у двери. Эльфийка изо всех сил пыталась выбить ее, расшатать петли, но покуда ничем, кроме синяков на руках и ободранных в кровь пальцев, похвастаться не могла. Когда девчонка пришла первый раз, Аллэивар даже попыталась вырваться, однако Ива оказалась куда быстрее и юркнула за дверь, захлопывая ее прямо перед носом Ищущей, в тот самый миг, когда ладонь эльфийки уже коснулась шершавой поверхности двери. Аллэи думала, что в следующий раз Ива не придет, побоится, однако залеска через какое-то время принесла ей воды, а еще чуть позже – черствого пресного хлеба, противно скрипящего на зубах и оставляющего во рту привкус плохой муки. Впрочем, выбирать не приходилось, и Аллэи ела все, что несла ей девочка: ей нужны были силы, а потому она не перебирала.

Здесь было темно, но на Аллэи это никак не влияло: глаза пещерных эльфов видели даже в самой непроглядной мгле, а потому она не чувствовала себя ослепшей и не сходила с ума. Ива, приходя к ней, всякий раз приносила свет - видимо, думала, что Аллэивар ничего не видит, и ждала, пока та не поест. Затем девочка уносила свечу, всякий раз бросая на Ищущую какие-то странные, долгие взгляды. Аллэи казалось, что маленькая залеска сочувствует ей – слишком внимательно она глядела, слишком живо и трогательно. И совсем не боялась.

Аллэивар обдумывала это, привалившись спиной к стене, от которой тянуло холодом – впрочем, ей уже было все равно: как ни крути, а если она выберется отсюда, придется идти в Дом Знающих, чтоб вылечили. Сон и усталость давили на нее гранитным камнем, но эльфийка не могла заснуть, как бы ни старалась. Было зябко и сыро, а от того – холодно; одежда тоже отсырела, стала тяжелой, и Аллэи почти что физически ощущала, как лихорадка медленно расползается по телу, чернильным пятном растекаясь во все стороны. Это было нехорошо – при таком раскладе вряд ли залески станут ее лечить, а слабость ей вовсе не на руку. Единственное оружие, которое сейчас у нее оставалось – это она сама, и позволить себе болезнь Аллэи не могла.

Послышались шаги, приглушенные землей и древесиной, звякнуло, скрипнуло, а затем дверь отворилась, и в подвал вошла Ива – сегодня свечи в ее руках не было. Оглядев Аллэи с ног до головы, девочка шагнула в ее камеру, притворяя за собой дверь и подходя поближе. Это было что-то новое – обычно она оставляла дощечку с едой на полу и сразу же отступала к двери, чтоб захлопнуть ее при первой же попытке Аллэи сбежать. Эльфийка со слабым интересом смотрела, как девочка почти что крадется к ней, периодически отступая в сторону, словно проверяя, видят ли ее. В конце концов, Аллэивар, не выдержав, хмыкнула:

- Вижу я тебя, вижу. Можешь не танцевать.