Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Да гори оно все в Бездне. Даэн резко опустилась на колено перед женщиной, ловя ее тонкую руку, и прижала ладонь Мары к губам. Ведьма вздрогнула, но руки не вырвала – только молча глядела. Тени скрывали ее лицо, и Даэн не видела его – да в том и не было нужды. Кожа Мары пахла травами, пряными дикими цветами, осенними листьями, а еще – солнцем. Теплым августом, или сентябрем. Пальцы ведьмы, холодные и чуть шершавые, лежали в руке Даэн, и той на миг почудилось, будто на ее ладони сидит крохотная птичка, что вот-вот упорхнет в далекое ночное небо. Но пока еще она здесь…

- Спасибо тебе, Мара, что спасла Меред, - голос звучал как-то надломлено, хрипло, будто и не ее вовсе.

- Не за что, - перья-пальцы ласково, с невесомой нежностью огладили жесткую ладонь. Даэн дышала ее запахом, таким родным и знакомым тысячи лет, касалась губами прохладной кожи, пытаясь согреть – или согреться. Она и не знала, кому из них сейчас стало тепло – только надеялась, что обеим.

Белая птичка мягко покинула чашу ладоней, напоследок позволив себе прижаться к губам Даэн сильнее.

- Доброй и тебе дороги, Мара, - Богиня, какое же имя у тебя, какое же имя… Зову тебя – словно в губы целую. Даэн поднялась с колен, и теперь смотрела в лицо ведьме. Ее черты скрадывала мягкая полутьма, и она казалась видением, неземным и нереальным – только глаза во мраке мерцали, втягивая в себя отсветы огонька.

Секунды растянулись в бесконечность. Ведьма и Птица стояли друг напротив друга и лишь смотрели, ни слова не говоря. А затем мир, наполненный золотым сиянием, долго вздохнув, вновь растаял, обрел четкие контуры, грубые краски и лишний шум. Внизу слышались голоса людей. За окном выл ветер. Кто-то в соседней комнате расхаживал из угла в угол, скрипя старыми половицами. Звуки, тени и запахи нахлынули стремительным потоком, стирая хрупкую мягкость и обращая ее воспоминанием. Закончилось наше «сейчас». Даэн с удивлением поняла, что ей больно. И болит там, где не болело уже так давно – где-то в груди, возле сердца: ноет, тянет, тяжело давит…

И если не уйдешь, станет еще больнее.

- Прощай, - сипло молвила Даэн, отступая от колдуньи на шаг и с силой отрывая взгляд от тонких, резко очерченных губ.

- До встречи, - Мара тоже сделала шаг назад, и лицо ее озарила спокойная, светлая улыбка. Даэн не смогла не улыбнуться ей в ответ – хотя, наверное, получилось не слишком радостно. Собравшись с силами, Птица развернулась и вышла из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь.

Темный коридор с квадратом света на полу. Людские голоса, доносящиеся из общего зала, чей-то хохот. Даэн поняла, что стоит, прижавшись лбом к двери, за которой осталась Мара, и к горлу вдруг подступил ком, а глаза начало резать. Этого еще не хватало. Давай, разревись, как глупая девчонка. Выругав себя, Птица вдохнула поглубже, и наконец, оторвав себя от шероховатой поверхности двери, побрела к лестнице.

Хотелось верескового меда. Хотелось спать. Хотелось развернуться, распахнуть проклятую дверь, сгрести ведьму в охапку - и целовать, до безумия целовать, пока мир прахом не обратится. Да только лучший вересковый мед варили не здесь, и в Лойнаре вряд ли есть хотя бы бледное его подобие, а Мара… Слишком давно ты не страдала, Птица, вот и маешься дурью. Она – лишь твое воспоминание, облаченное в красивый образ. Не боле того. Да только сама Даэн прекрасно понимала, что это не так. Но разбираться в собственных чувствах и ощущениях Птица так и не научилась, а потому оставалось лишь спать.

Меред мирно спала и наверняка видела уже десятый сон. У Даэн от сердца отлегло, когда, присмотревшись, она увидела, что темные круги под глазами девочки уже не так заметны, и на лице ее отражается лишь покой, а не плохо сокрытая боль. Атеа прикорнула у изножья постели Меред, даже не пошевелившись, когда Даэн тихонько прошла мимо, к своей кровати. Стянув сапоги и верхнюю одежду, Птица переплела косу потуже и забралась под теплое одеяло. Заложив руки за голову, Даэн смотрела в потолок – смотрела, да не видела. Вместо смутных очертаний балок в темноте она видела совершенно иное.

Когда ночи и дни напролет холодные ветра обнимают тело, начинаешь спасаться от одиночества, вгрызающегося голодным волком в душу. Ищешь тепла, мечешься, словно осенний лист на ветру, заглядываешь в глаза и надеешься, что вот же, вот… и не находишь.

Всю дорогу до Келерийской Гильдии Даэн думала о том, что ей очень холодно. Погибшая Сарна могла бы стать ее подругой, они могли бы учиться вместе, жить вместе, Танцевать вместе – но, видать, богам неугодно было давать девочкам такую судьбу. Оставшаяся в лесах Фаулира ведьмина дочь тоже могла бы сейчас ехать в повозке рядом с Даэн, смотрела бы туманными глазами на метель, а Даэн бы обнимала ее и тихонько успокаивала, гладя по волосам и шепча, что все будет хорошо. Что она, Даэн, никогда не оставит Мару и всегда будет защищать ее.