Дикая роза

Разъяренная Фиона потребовала от эскулапа побыстрее убраться, чтобы и духу его здесь не было. Потом взяла беднягу Чарли за руку и повела из палаты в сад. Там она усадила Чарли на траву, где можно было не опасаться, что он покалечится, а сама принялась собирать груши для поварихи. С собой она захватила только секатор, забыв взять корзину. Срезав несколько груш, она протянула их Чарли. Разговор с пражским врачом настолько разозлил и опечалил ее, что она напрочь забыла о неспособности сына держать что-либо. Повернувшись снова, Фиона увидела, что Чарли уже не дрожит, как прежде. Дрожь не исчезла совсем, однако значительно уменьшилась. Груши лежали на траве, но одну из них Чарли вертел в руках и рассматривал. Затем он поднес грушу к носу и стал вдыхать ее аромат. Потом посмотрел на мать… по-настоящему, впервые с момента появления в госпитале. Посмотрел и улыбнулся.

– Спасибо, ма, – достаточно внятно произнес он.

Фиона едва не закричала от радости. Она обнимала и целовала Чарли. Он вновь опустил голову и отвернулся, что делал всякий раз, когда к нему подходили слишком близко. Но с того дня начались его шаги к улучшению. Он стал произносить слова и фразы и уже не отворачивался, когда на него смотрели. Это было медленное пробуждение, медленное возвращение в нормальную человеческую жизнь. Фиона не сомневалась: наступит день, когда ее сын окончательно оправится от последствий психологической травмы.

На следующий же день, вернувшись в Лондон, она передала руководство чайной империей своему первому заместителю Стюарту Брайсу. Она назначила его председателем и дала абсолютные полномочия. Так за считаные часы она простилась с делом, которому отдала не один десяток лет.

– Фи, ты уверена? – спросил Джо, узнав о ее решении.

– Уверена, – без тени сомнения, без колебаний и слез ответила она.

Да, чайная империя была ее детищем, взращенным с любовью. Но еще больше она любила своих детей. Чарли остро нуждался в ее заботе, как и маленький племянник Джеймс.

Фиона стала проводить в Уикершем-Холле как можно больше времени. Она приезжала туда с Джеймсом, а иногда брала и близнецов, останавливаясь в Брэмблсе. Вместе с Чарли и младшими детьми она занималась работой, до которой у госпитального садовника не доходили руки. Они сажали и пололи, обрезали сухие ветки, собирали плоды, а затем стали готовить деревья к зиме. Они высадили двести луковиц крокуса, триста луковиц тюльпанов и пятьсот луковиц нарциссов.

С наступлением осени у всех появилось крепнущее чувство, что война скоро закончится. В нее вступили американцы, воюющие на стороне союзников. Это серьезно повлияло на расклад сил. Все говорило за то, что кайзеру долго не продержаться. С каждым днем крепли надежды Фионы на скорое окончание войны, а это означало благополучное возвращение ее брата Шейми.

А потом настал ужасный день, когда к ним неожиданно приехал Джо. Фиона сразу поняла причину его появления. Ей было незачем читать привезенную им телеграмму. Она уже все прочла в его глазах.

– Фиона, я не нахожу слов, – тихо сказал муж. – Я сам поверить не могу.

Чарли был первым, кто подошел к ней, кто обнял ее.

– Не плачь, ма, – произнес он, когда она опустилась на стул и зарыдала от горя.

Фиона горевала не только о потере брата. Она горевала по Джеймсу, за считаные недели потерявшего родителей и деда.

– Успокойся, ма, – нежно повторял Чарли.

Те же слова повторяла ему она, когда он не мог есть или спать, когда его одолевали кошмары.

Сид тоже горевал по брату. Сильно. Гибель Шейми подхлестнула его решение вернуться в Америку. В Пойнт-Рейес, никак не связанный с воспоминаниями о Шейми. Вместо себя Индия оставила доктора Рид, которой передала все свои полномочия, после чего с Сидом и детьми отплыла из Саутгемптона в Америку. Они благополучно добрались до Нью-Йорка, а затем и до их горячо любимого Пойнт-Рейеса. Фиона ужасно по ним скучала, но понимала их желание уехать из Англии.

Спустя несколько недель из Хайфы прибыли личные вещи Шейми. И больше ничего. Останки Шейми покоились на дне моря. Поэтому Фиона просто заказала надгробный камень, который поставили рядом с могилой Дженни, на уайтчепельском кладбище, где покоились Финнеганы. Они с Чарли посадили между могилами желтую розу. Желтую, чтобы помнить. Она знала, что и без розы никогда не забудет горячо любимого брата. Сейчас он находился с их родителями, сестренкой Эйлин и своей женой Дженни.