Дикарь

– Что у меня, как видишь, даже не хватает слов. Ты мне, по существу, нанёс весьма глубокую рану, едва не буквально наплевав на то, что я для тебя готов был сделать. Разочаровал до такой глубины души, что я… – мужчина пожал плечами, снова прерываясь на недолгую паузу, чтобы через мимику лица и картинные жесты рук показать насколько же ему сейчас плохо и некомфортно от всей столь болезненной для него ситуации. Которая, к слову, совершенно его не радовала. – Я просто не знаю, как мне теперь справиться с этим состоянием. Оно мне не нравится. Очень и очень не нравится. Настолько сильно, что хочется самому сделать что-нибудь вон выходящее, не вписывающее в мои личные жизненные принципы и устои. Надеюсь, ты понимаешь, что я должен как-то загасить эту не совсем нормальную тягу и получить пусть не самую равноценную, но хоть какую-то компенсацию за весь свой моральный урон. К тому же, я всегда сдерживаю слово, которое даю. Чего, судя по всему, не скажешь о тебе.

Мэтр Рэдлей отправил в рот отполированную им до лоснящегося блеска виноградную ягоду и будто нехотя коротко взглянул на рядом стоящего Тарта (который, судя по всему, ждал здесь вместе со своим «исстрадавшимся» господином прихода Каллена с другими охранниками) и едва заметно кивнул. Дор Инграм тут же отошёл от раба в сторону, якобы уступая место низшему по рангу надзирателю. И Тарт, прямо сходу сделал что-то со своей правой рукой, выбросив из кулака вытянувшуюся в чёрную палку какую-то телескопическую «трубу». На её конце вспыхнул не совсем уж и яркий, но и далеко не тусклый жёлтый огонёк. Два стремительных шага и эта палка со всей силы от очень крупного и мускулистого охранника врезалась в грудину Каллена.

Молодой раб не успел даже рта открыть, как и понять, что же произошло. Боль оказалась настолько резкой, острой и неожиданной, буквально пронзившей все части оцепеневшего тела раскалёнными иглами, что даже трахею пережало, а в глазах и вовсе померкло. Вернее, весь мир вдруг перекрыло кроваво-багряными пятнами и мерцающими искрами. После чего Каллен не заметил, как его колени подкосились, и как он вскоре ударился ими о каменную плитку двора, каким-то чудом не завалившись на землю боком или лицом.

Вздохнуть у него, к слову, тоже получилось не сразу. До этого он буквально запаниковал, когда попытался втянуть в лёгкие воздуха, но у него ни черта не вышло.

– Поверь, мой мальчик. Вся это физическая боль – просто ничто по сравнению с тем, что тебя ждёт после данной экзекуции. Но пройти её ты обязан. Тем более на глазах твоей так и не состоявшейся хозяйки. Для неё это тоже в своём роде наказание. Разве что понести его полностью придётся тебе одному.

Странно, что ему вообще удалось расслышать равнодушный голос мэтра Рэдлея, когда в его голове в эти мгновения просто всё разрывалось в кровавом фейерверке, заглушающем большую часть звуков извне. Особенно, когда он получал удар за ударом, то по спине, то по груди прямо под ключицами, сжимая что дури челюсти, но продолжая удерживаться всё это время в шатком равновесии на коленях и всё ещё не падая на плитку всем телом.

– Не возражаете, если я тоже присоединюсь, мой мэтр? – смысла следующих слов, произнесённых кем-то над его головой, Каллен практически не разобрал. Единственное, понял, что его перестали лупить палкой, которая наносила не только физические удары, но и била более сильными разрядами тока. Как правило, простые удары хорошо ощущались, лишь в моменты намеренного воздействия на болевые точки. В ином случае, их едва ли можно было вообще почувствовать. Только вот в данном двойном сочетании они были равносильны рубящим или глубоко колющим ударам невидимого клинка, достающего своим остро заточенным лезвием до всех внутренностей вместе взятых, включая костный мозг и даже саму душу.

Странно, что Каллен не успел за это время вырвать и не лишиться глаз от кипящей в голове вместе с мозгами крови. Но в какой-то момент он получил недолгую передышку. Как раз тогда, когда услышал голос охранника Сесила, потом почувствовал чей-то загребущий кулак в своих волосах на затылке. Вот он, да, стянул ему пряди у корней настолько сильно и болезненно, что у раба ещё интенсивней проступили из глаз слёзы. А потом он увидел перед собой склонённое и самодовольно лыбящееся лицо неровно дышащего на него конвоира.

– Ну, что, сладкий, немного разомнёмся перед основным десертом?

Следующий удар прошёлся по животу раба под рёбрами и, судя по ощущениям, был нанесён далеко не одним кулаком, возможно даже с помощью специального кастета с вакуумным усилителем. Такими Каллена часто успокаивали в контейнере грузового лайнера (когда его перевозили в эту часть галактики), и от разрядов которых, казалось, все внутренности превращались в сплошной пульсирующий комок сумасшедшей боли. В этот раз он всё-таки не удержался от сдавленного крика, сумев не захлебнуться им до кровавого кашля и даже ненадолго устоять на коленях, хотя и скрутился в три погибели, не коснувшись лбом земли только благодаря удерживающей его за волосы руке охранника.