Дикарь

Она метнулась через проход, наклонилась и схватила одну из веревок.

— Давай.

Я встал. Одной рукой я придерживал одеяло, а другой схватился за ручку люка, чтобы не свалиться с ног.

Труди села на кровать и скрутила себе ноги. Она швырнула мне веревку со словами:

— Давай быстрее.

— Нет.

— Что ты сказал?

— Нет. Я не собираюсь опять связывать тебя.

— Сделаешь, как я сказала, мальчик.

Меня тошнит от споров с женщинами. Помимо всего, это пустая трата времени. Но Труди начала допекать меня своими командирскими замашками. Я сказал:

— Если у тебя нет идеи получше, чем выскочить через дверь, нечего было настаивать, чтобы я развязал тебя в первый раз. Теперь мы развязаны и не в полной власти Уиттла. У нас есть преимущество внезапности. И нас двое против одного.

— Не будь дураком.

— А я тебе говорю, будем биться.

— Что ты вообще знаешь? Ты же ребенок.

— Я уже дрался с ним и у меня неплохо получилось. Это я отхватил гаду нос, если хочешь знать.

— Вот молодец. Если бы ты оставил его в покое…

— То он убил бы женщину на улице. Я спас ее от его клинка.

— И привел его к нам на лодку.

— Я в курсе. И мне очень жаль. Мне и твоего отца жаль тоже. Но это Джек Потрошитель! Ты не представляешь, что это за чудовище. Я видел, что он сделал с одной несчастной. Его нужно остановить или он тоже самое проделает с тобой.

— Я ему нужна.

— Он тебя расчленит.

— Не глупи. Он не посмеет убить меня, если, конечно, хочет попасть в Америку. Но он точно накажет нас за то, что мы развязали веревки, так что прекрати спорить и свяжи меня.

Я отпустил ручку люка и взял протянутую мне веревку. Труди прижала руки к бокам, и приготовилась к связыванию.

— Ляг, — сказал я

— Сначала ты должен обмотать меня.

— Нет.

— Тревор!

— Ладно, хорошо! — Хотя мне не хотелось вновь оказаться голым, мне нужны были обе руки, и я швырнул одеяло на кровать. Труди отвернулась, однако не раньше, чем бросила на меня взгляд.

Стоя на коленях, я подсунул один конец веревки ей под руку, затем обмотал ее посередине.

— Туже, — распорядилась она. — Он не заметит разницы.

Я довольно сильно дернул за веревку. Она поморщилась. За свою несносность она заслужила немножко пострадать, но я сразу же устыдился и извинился перед ней.

— Заткнись и завяжи узел.

— Нет. Дай-ка я оставлю его не завязанным. Я накрою тебя, а ты ложись и притворись будто спишь. Я сделаю тоже самое. Мы дождемся подходящего момента, а затем прыгнем на Уиттла и задушим его.

— Не будем мы прыгать на Уиттла.

Я вздохнул.

Больше я спорить не стал. Я завязал узел, затем по-быстрому скрутил лодыжки, а когда закончил, накрыл Труди покрывалами.

Я заторопился на свою койку и собрал веревки, которыми Уиттл связывал меня. Чувствуя некоторую злость на Труди, я сказал:

— Сейчас, само собой, я должен связать себя.

— Сначала ноги. Это будет нетрудно.

Я забросил ноги на кровать, развел их в стороны и кинул одну из веревок между ними. Затем я сдвинул покрывала на колени.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — с раздражением в голосе спросила Труди.

— Может, я и глупый ребенок, может и дурачок, но точно не трус.

— Свяжи себя сию же минуту!

— Для веревки Уиттла у меня найдется применение получше.

Та, что у меня в руках, была недостаточной длины, в отличие от того мотка, что я ощущал у себя под ногами. Сдвинув покрывала на плечи, я натянул веревку крест-накрест на груди и намотал ее концы на руки.

— Что ты задумал?

— Собираюсь поиграть в тугов.[1]

— Это ты о чем?

— О тугах. В Индии есть такая секта убийц-фанатиков, которые душат людей.

Заслышав звук щеколды, я замолчал. Дверь резко распахнулась и вошел Уиттл. В руках он нес бутылку и дымящийся котелок, из которого торчала ложка. Зажав бутылку под мышкой, он повернулся, чтобы закрыть дверь.

Делал он это не для того, чтобы удержать нас внутри, а исключительно чтобы не пустить внутрь Майкла. Я решил, что Уиттл, должно быть, запирает все двери и люки, дабы не опасаться, что кавалер Труди, гуляющий на воле, попытается ее спасти.

Он мог, в общем-то, так не переживать. Как я обнаружил впоследствии, у Майкла не хватило бы на пороху на подобное предприятие.

Закрыв дверь, Уиттл начал поворачиваться. Я закрыл глаза, прежде чем он взглянул на меня.

— Садись, дорогая, — велел он голосом гнусавым из-за отсутствующего носа. — Мы же не хотим, чтобы ты угасла во цвете лет, не так ли?

Я взглянул. Он стоял на коленях, глядя на Труди и держа котелок возле ее лица, а другой рукой подносил к ее рту ложку.

— По-моему, очень вкусно. Не считаю себя мастером в кулинарии, но это тушеное мясо поистине необычно.

Аромат был восхитителен. Он заставил мой пересохший рот вновь наполниться слюной, а живот заурчать.

Он продолжал кормление, давая Труди несколько секунд между ложками, чтобы она могла прожевать и проглотить. Я подумал, собирается ли он оставить чуть-чуть и мне.

Хотя до этого дело не дойдет.