Дикарь

— Ой, я знаю, знаю. — С грустной улыбкой Сара погладила меня по волосам. — Кроме того, ты вполне мог бы подсматривать за мной, будь у тебя такое желание. Ты же никогда так не делал, да?

— Само собой нет. Конечно нет.

— Я уверена, что нет, — сказала она, но взгляд, который она бросила на меня, был какой-то странный, и я залился краской. После короткой паузы она сказала:

— Лучше тебе вымыться в другой день.

Затем мы направились к раковине, и Сара набрала воды в кастрюлю. Я подкинул немного дров в плиту, набираясь храбрости, и спросил:

— Что у Мэйбл с ногами?

Сара удивленно приподняла бровь.

— Я видел ее буквально один миг, но…

— Дедушка никогда тебе про это не рассказывал? Ни разу за те ночи, что ты прокрадывался вниз и болтал с ним часы напролет?

Я не знал, что Сара осведомлена о наших беседах. Очевидно, она сама устроила небольшой шпионаж.

— Что с ней стряслось? — еще раз спросил я.

— Если дедушка тебе не рассказывал, возможно, он считает, что тебе не следует об этом знать.

— Положим, я могу спросить его об этом нынче ночью, — сказал я.

— Не смей. Ради всего святого, Тревор.

— Ладно, не буду.

Она поставила кастрюлю на плиту, чтобы подогреть воду. Я думал, она не станет говорить по поводу ног Мэйбл, но она отвела меня к столу, и мы сели за него.

— Это случилось сразу после Гражданской. Дедушку назначили служить на Западе. Они с бабушкой поехали туда, только он и она, верхом, а возле Тусона попали в засаду апачей. Прежде чем они сообразили, что произошло, дедушку сбили с коня. Стрела попала ему в плечо, он упал и ударился головой о камень. От удара он потерял сознание и не видел, что было потом. Уверена, он так себе этого и не простил, хотя его вины тут нет. Наверное, он потому и не рассказывал тебе эту историю. Он и со мной об этом ни словом не обмолвился. Я сама-то узнала лишь потому, что однажды спросила у папы, отчего Мэйбл хромает. Я не говорила дедушке, что знаю об этом, и ты должен пообещать то же самое.

— Обещаю, — сказал я ей.

— Когда Мэйбл увидела, что дедушка упал с коня, она сама спрыгнула с лошади и побежала к нему. Как рассказывал папа, в нее полетела туча стрел. Но ни одна не попала.

— Видимо, индейцы хотели взять ее живой, — предположил я.

— Вот и папа так говорил. Наверное, только поэтому их обоих в тот день не убили. Бабушка вытащила дедушкин револьвер и разрядила его в апачей. Одного подстрелила. Патроны кончились, а дикари были уже рядом. На счастье, выстрелы услышали кавалеристы, патрулировавшие поблизости, но она, конечно, об этом не знала. И кроме того, солдаты были довольно далеко. У бабушки не было времени перезаряжаться, и она потащила дедушку к расщелине в скале. Это было что-то вроде пещеры. Она запихала его внутрь, но там было место только для одного человека. Он втиснулась туда настолько, насколько могла. Ее ноги и, как бы это сказать… задние части… туда не поместились. Думаю, у индейцев было полно времени, чтобы подскакать поближе и вытащить, но они этого делать не стали. Вместо этого они остались поодаль и стали пускать в бабушку стрелы. Устроили из этого игру. Как рассказывал папа, они гарцевали вокруг, смеясь и хохоча, и усаживали ее стрелами, когда налетели солдаты и разогнали их.

После этой истории Мэйбл и генерал предстали передо мною совершенно в ином свете. Я понял, почему он никогда не рассказывал мне об этом и почему постоянно твердил о индейских пытках и о необходимости спасать своих женщин, даже если это означает убить их. Он сам столкнулся с этим лицом к лицу. Апачи не убили Мэйбл, но сильно искалечили, и счастье, что дело не обернулось хуже. Мне стало страшно жаль генерала, и я полюбил его еще больше.

Что до Мэйбл, то я больше никогда не воспринимал ее, как несносную старую грымзу, и очень стыдился, что так думал о ней. Дух захватывало, как представишь ее склонившейся над бесчувственным генералом и палящей в краснокожих. Потом она тащит его в укрытие, несмотря на то, что он раза в два больше ее, и получает кучу стрел в спину. С момента, как я об этом узнал, она сделалась для меня настоящей героиней.

Разумеется, я и виду не подал, что знаю об этом, но с тех пор обращался с ней крайне обходительно. Скорее всего, она списала это на мой промах с ванной и решила, что я пытаюсь вернуть ее расположение, хотя это было вовсе не так. Причиной было мое восхищение тем недюжинным мужеством, которое она продемонстрировала в стычке с апачами.

Когда генерал упомянул, что она не мылась две недели, я понял, что это камень в мой огород. Меня это совершенно не устраивало, и я, натянув дождевик, вместе с Сарой побежал на конюшню. Я хотел стать Мэйбл другом, а не источником невзгод.

Мы запрягли Гаубицу в один из экипажей и под дождем поехали в сторону города. Именно это направление избирала Мэйбл каждый раз, когда уходила из дому. В предыдущие разы на земле обычно лежал снег, так что мы беспокоились, чтобы она не замерзла, несмотря на то, что всегда находили ее вовремя и в добром здравии. Я полагал, что небольшой дождь она вполне переживет, и не шибко за нее беспокоился.

До тех пор, пока не увидел ее.