Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

Я цепляюсь дрожащими пальцами за края его футболки и тяну вверх. Мужчина помогает мне, подняв руки вверх, позволяя снять с него эту лишнюю тряпку. И когда я ее откидываю, замираю, зависнув взглядом на этой огромной груди, покрытой мелкими волосками. Касаюсь ладонями, провожу пальцами, спускаюсь вниз, к животу. Но мне не дают насладиться зрелищем. Он подхватывает меня под задницу и несет к кровати. Опускает осторожно, а я тут же отползаю.

Хмыкает, впиваясь в меня взглядом, темным, горящим, обещающим. Не отрывая от меня глаза, расстегивает ремень на штанах и снимает их, оставаясь в одних боксерах. Боже, вот это ноги. Он мощный везде. А под тканью его белья…божечки-кошечки!

Миша забирается на кровать и оказывается между моих ног. Я чувствую его твердость промежностью. И сама не понимаю, как трусь о него. Приятные, обжигающие волны прокатываются по телу, а с губ срывается стон.

Рык у моего ушка. И рука его там, и мое дыхание застревает где-то в горле. Выгибаюсь, требуя большего. Стону ему в губы. Усмехается. Ловлю его дыхание у своих губ. Сама тянусь к нему.

– Какая отзывчивая, нежная девочка, – шепчет.

А потом отстраняется. Его руки накрывают мой живот, поглаживая. Пальцами цепляется за кромку трусиков и стягивает их с меня.

Распахиваю глаза. Теперь-то я понимаю, что перед ним абсолютно голая. Но он не дает мне опомниться и укладывается между моих ног, поглаживая бедра. А потом, глядя мне в глаза, целует меня там. Ласкает языком, облизывая, посасывая.

А я окончательно теряю связь с реальностью. Откидываюсь на подушки и, закрыв глаза, уплываю. Ничего нет, только он…там…и напряжение в самом низу живота. Оно нарастает, все сильнее затягивая эту чертову пружину. И кажется, что вот-вот я не выдержу и меня разорвет.

Свои стоны слышу словно со стороны. Мечусь по постели в его руках. Кажется, он будто специально удерживает меня на грани. Будто еще немного, и я наконец сорвусь за эту грань, за которой еще ни разу не была.

– Миша…Ми-ш-а-а… – тяну, умоляю, прошу.

И взрываюсь, вскрикнув, всхлипнув, задыхаясь, падая и разбиваясь на миллиарды осколков наслаждения.

Звенящая тишина накрывает, когда возвращается слух. И наше тяжелое дыхание. Я распахиваю глаза, встречаясь с его черным. Дышу быстро, надсадно.

Он стягивает с себя белье и достает из тумбочки фольгированный квадратик. Я как завороженная застываю, наблюдая за его действиями. Как натягивает латекс на член. Устраивается между моих ног. Замирает, а я решаюсь на признание.

– Миш, – шепчу, привлекая его внимание.

– М? – поднимает свой взгляд на меня.

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Прямо сейчас? – его голос совсем охрип.

– У меня никого не было, – говорю, замечая, как зрачки его глаз расширяются. Он сглатывает, чуть отстраняясь. – Понимаешь? Никого. Ты…ты очень большой, – еле выговариваю слова.

– Девственница? – спрашивает, но этот вопрос не требует ответа.

На его лице застывает удивление. Секундная заминка с его стороны, и моя трусиха возвращается обратно. Я вся сжимаюсь в комочек под этим недоверчивым взглядом. Страх накатывает. А затем стыд. Я выбираюсь из-под него и отползаю на другой край кровати.

Боже, что я делаю?

Сползаю с постели, все еще прикованная к его взгляду.

– Мила? – зовет меня он, но меня уже не остановить. – Мила.

Я нахожу свой сарафан и натягиваю на себя дрожащими руками, открываю дверь и вылетаю как ужаленная.

– Мила! – доносится до меня мужской голос, но я уже сбегаю по ступенькам, запинаюсь, и чуть не лечу кубарем, но успеваю ухватиться за перила и закрываюсь в ванной.

Через полминуты стук в дверь, а я включаю воду и затыкаю уши, чтобы не слышать его. Я дура. Полная дура. С ума сошла, Серебрякова. Пялюсь на свое отражение в зеркале. Зачем только сказала про девственнность свою? Кому это нужно? Один только его взгляд чего стоил.

Помру нетронутой, старой девой. Да и черт с ним.

Стыдно-то как!

Снова и снова окатываю лицо ледяной водой, но щеки пылают.

– Мила…

– Со мной все хорошо, – отвечаю. – Уходи.

– Мил, ты не так все поняла. Выходи, поговорим.

– Не о чем, – говорю, стараясь сдержать слезы. А чего реветь собралась, сама не понимаю.

– Мил…

– Уходи. Иначе я тут останусь на всю ночь!

А затем тишина. Спустя минут двадцать я выключаю воду и прислушиваюсь. За дверью тишина. Открываю ее осторожно, и да, он ушел. Обида накатывает, но и облегчение тоже. Не буду я ему ничего объяснять. Он в шоке. Я тоже. Надо это пережить.

Пробираюсь в гостиную и забираюсь на диван, укрываясь одеялом. Выдыхаю, все еще прислушиваясь к каждому шороху.

Это провал, Серебрякова! По всем фронтам! Кажется, миссия окончательно и бесповоротно провалена.

Миша

Крыша поехала. Мозг потек. Как это помутнение еще можно назвать? Хочу ее до боли в мышцах. Хрен знает, как держусь, но хочу. Что не смог не поцеловать. А потом все… когда почувствовал, как она мне отвечает, сорвало все преграды, все тормоза к черту.

А ее руки на моей шее, потом в волосы пробираются пальчики… Мать его, как это приятно! Маленькая, хрупкая, тонкая. Страшно сломать. Давно я такого желания не испытывал.