Дикари. Дети хаоса

Я глубоко вздохнул и некоторое время просто смотрел на здание. Невозможно было представить здесь Джейми Уилера, которого я знал. Могли ли мы вообразить в наших самых диких кошмарах — много лет назад, еще до случая со шрамовником, когда мы беззаботно росли в маленьком городке Нью-Бетани, что однажды оба окажемся здесь, в этом грязном переулке в Тихуане? Перед глазами у меня замелькали образы из детства, похожие на пленку, крутящуюся в старом проекторе. Солнечный день, и мы втроем у валуна. В траве у дороги лежат брошенные нами велосипеды, а мы несемся по полю, словно рвущиеся в бой солдаты. Мартин со своей пластмассовой «М-16», имитирующий звуки стрельбы, я — с игрушечным пистолетом, а Джейми — в настоящей каске времен Второй мировой, которую он получил в подарок от армейского магазина. Спереди на ней был нарисован большой красный крест, поэтому Джейми всегда изображал санитара. Он никогда не брал в руки оружие, когда мы играли в войну. Не походил на нас с Мартином. Даже в том нежном возрасте мы оба боролись за доминирование. Как два альфа-самца, сражались за одну и ту же добычу, с игрушечным оружием и мальчишеской героикой. Выкрикивали приказы и убивали немцев или японцев (в зависимости от того, кого назначали врагом). Даже тогда в своих агрессивных играх искали ответы, знания и, возможно, искупление. А Джейми тем временем делал вид, что оказывает помощь раненым солдатам, накладывал воображаемые жгуты и вкалывал им в ноги морфин, как мы видели во многих фильмах про войну по дециметровому каналу «Экшен Тиэтер», целый день крутившему кино по субботам и воскресеньям. И я помню, как, пока я вел заградительный огонь, Мартин пытался оттащить его от невидимого умирающего солдата. Кричал ему, чтобы он уходил с нами, поскольку на поле боя стало слишком опасно. «Ты ему уже ничем не поможешь! — прокричал Мартин. — Оставь его, или тоже здесь погибнешь!» Отчаянно пытающийся остановить кровотечение, Джейми ответил: «Тогда я тоже здесь погибну!» А потом Мартин изобразил звук выстрела и ударил костяшкой по санитарной каске Джейми, показывая, что в того попала пуля. Джейми посмотрел на него, разочарованный, но, как всегда, готовый подчиниться. Закатив глаза, он упал в траву и умер. «Пошли», — сказал мне Мартин, со странным выражением лица, которое я тогда не знал, как интерпретировать. Потом я понял, что это — удовольствие быть Богом, тем, в чьей власти решать, кому жить, а кому умереть. Ни объяснений, ни споров, ни дискуссий. Он просто указывал пальцем, и ты падал замертво. «Нам нужно перебраться через это поле!» — Он пробежал мимо меня, стреляя на ходу.

И я последовал за ним.

— Всё в порядке? — спросил Бруннер.

— Да, — ответил я, когда пленка в проекторе рассыпалась и сгорела. — Жди здесь.

— На самом деле, если вы не возражаете, не могли бы мы решить вопрос с моей оплатой? У меня назначена встреча в другом месте, где я…

— Я не буду тебе платить, пока мы его не найдем.

Я знал, что это могла быть афера и Бруннеру нужны его деньги, чтоб он мог свалить, прежде чем я соображу, что лестница ведет в никуда.

— Жди.

Когда я пересек улицу и направился к зданию, оставив Бруннера на тротуаре, какое-то движение на периферии моего зрения отвлекло меня. Из продуктовой лавки в конце улицы появилась одинокая фигура. Она медленно приближалась, прижимая к груди сумку.

Из тени появилось мужское лицо.

Я попятился прочь, будто увидел призрака, и в некотором роде так оно и было. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы убедиться, что это он. Страшно постаревший, но глаза те же самые. Я достал из кармана пачку наличных, вытащил из нее две двадцатки и одну десятку и протянул их Бруннеру.

— Спасибо.

— Не за что, желаю вам удачи, сэр.

Я рассеянно кивнул в ответ, но Бруннер уже поспешно ретировался.

Джейми остановился в нескольких футах от входа в здание и с подозрением посмотрел на меня. В одной руке он держал коричневую сумку с продуктами, а в другой — ключ. Лицо у него покрылось глубокими морщинами, а некогда темные волосы были усыпаны сединой и взмокли от пота. Он давно не брился и выглядел изможденным и мертвенно-бледным. Ростом примерно метр семьдесят, худощавого телосложения — в юности он тоже не отличался полнотой, только осанка у него испортилась. Он сутулился, будто переносил на плечах что-то тяжелое. Хотя мне сказали, что Джейми больше не священник, он был одет в поношенный и мятый черный костюм, черную рубашку и черные туфли — не хватало только пасторского воротничка. И даже со столь небольшого расстояния было сложно сказать, где кончается ночь и начинается он.

Я осторожно шагнул ближе.

— Джейми.

Как только до него дошло, кто я, он еще некоторое время смотрел на меня, словно пытаясь убедить себя в своей правоте. Одна сторона его плотно сжатого рта скривилась в грустной смиренной улыбке. И низким, незнакомым голосом он произнес:

— Я знал, что ты придешь.

10