Дикари. Дети хаоса

— Да, — произнесла она, пристальным взглядом окидывая окружающую нас бойню, — все это, ну… хорошо… послушайте, он… дело в том, что есть цена, которую мы должны заплатить, чтобы попасть в рай, понимаете? И цена эта ужасна… Отцу это нравится не больше, чем кому-либо другому, он… на самом деле, это ранит его. Необходимость наказывать убивает его, я… я видела, как он плакал, понимаете? Я видела это, он… однажды я изложу его историю на бумаге. Вот почему он иногда разрешает мне его записывать. Чтобы я помнила. Нам никогда нельзя забывать то, чего он здесь достиг! Но… да, как и любой хороший родитель, он любит своих детей. И иногда, поскольку он нас так сильно любит, ему приходится нас наказывать. Для нас это единственный способ научиться. Это необходимость. Он не хочет делать это — ему приходится! Как и любому милосердному богу! Через боль приходит понимание и просветление, он сам вам это скажет. Но вы, вы, Филлип, и так все это уже знаете… конечно же… вы — третий и последний фрагмент его священной Троицы.

Если Мартин был первым фрагментом, а я — третьим, то, очевидно, Джейми был вторым. Хотя в этом дурдоме разве можно знать наверняка?

— А кто второй фрагмент?

Холли приподняла бровь.

— Вы же знаете, почему спрашиваете? — Она внезапно указала на меня пальцем, будто выбирая из толпы. — Вы проверяете меня! Конечно же, простите меня! Джеймесон — второй фрагмент!

Я посмотрел мимо нее, в попытке разглядеть церковь получше. Но ученики, осторожно приблизившись, перекрыли мне весь обзор. Преимущественно это были мужчины, в возрасте двадцати с небольшим и старше. Но среди них присутствовало и несколько женщин. Похоже в основном это были американцы или мексиканцы — все с безволосыми телами, бритыми головами, мертвенно-бледными, нездоровыми лицами и пронзительными глазами, которыми они будто сверлили меня. Я собирался задать Холли еще один вопрос, когда заметил в группе человека, который смотрел на меня иначе, чем остальные. Что-то в его глазах показалось мне знакомым, и, хотя это получилось не сразу, в конце концов я понял, кто передо мной. Густые усы исчезли, а циничное выражение лица, которое было у него на фотографии, сменилось на тревожное. Но это был он. Уильям Томпсон, частный детектив, отправившийся на поиски Мартина и пропавший без вести. Он не умер, он был жив и стал частью безумия, которое сотворил здесь Мартин. Тот тоже обратил его, взял в свои ряды.

Было слишком поздно скрывать свое удивление, поэтому я даже не попытался.

— Где Джейми? — спросил я Холли, с трудом отводя глаза от смертоносного взгляда Томпсона. — Где он?

Она застенчиво улыбнулась, словно давая понять, что мне не одурачить ее новыми проверочными вопросами.

— Нет. Отец — это Бог, а Джеймесон — отрицатель. — Улыбка исчезла, и в следующую секунду прежние эмоции вернулись. — Отец очень любит его! Он все еще испытывает боль, но так и должно быть. У каждого есть роль, которая уже определена, — так говорит Отец. И мы должны сыграть ее, как было задумано, верно? Отец предложил Джеймесону рай, шанс присоединиться к нам, а тот сильно ранил его своим отказом, своим отрицанием. Но все это — часть плана. Это роль Джеймесона, которой он должен следовать, чтобы план был исполнен, как написано в Священной книге. Один отвергнет его, и это — Джеймесон. Его отрицание решит судьбу их обоих. Вскоре Джеймесон умрет, одинокий, напуганный, потерянный и навсегда лишенный грядущего величия! А Отец, отвергнутый им, призовет последний фрагмент Троицы. Вас, Филлип.

— А кем являюсь я? — спросил я, подыгрывая ей. — Отец — Бог, Джеймесон — отрицатель. А кто я?

— Мне нельзя… это слишком болезненно, извините… к тому же только вы и Отец должны обсуждать это. — Нарочито серьезное выражение ее лица снова сменилось легкомысленным. — Видите? Я занимаюсь и изо всех сил стараюсь научиться! Вы ему скажете? Скажете, как усердно я занималась?

Толпа синхронно сдвинулась с места, подойдя чуть ближе. Куид, державший дробовик дулом вниз, поднял его.

— Этим людям нужно отойти, — сказал он приглушенным из-за банданы голосом. — Сейчас я не шучу.

— Скажи им отступить и дать нам немного пространства, — сказал я.

— У меня нет над ними власти, — пояснила Холли. — Они не послушают меня, они слушают только Отца!

— Если они не отступят, то будут слушать арфы ангелов. — Куид медленно поводил дробовиком из стороны в сторону, но взгляд учеников был прикован ко мне. — Они слишком близко, — тихо произнес он, будто чтобы только я слышал его. — Они подбираются слишком близко — это небезопасно.

Я положил руку на дробовик и осторожно надавил, пока Куид не опустил его.

— Иди приведи Отца, — сказал я Холли. — Скажи, что я здесь и что хочу видеть его. Я непременно упомяну, как упорно ты занималась.

Она театрально вскинула вверх руки, затем опустила их, хлопнув себя по бокам.

— Я не могу… вы же знаете… нельзя «привести» Отца! — Она двинулась прочь, и стена из учеников расступилась, давая ей пройти. — Он увидится с вами, когда решит, что пришло время. Не вы призываете его, а он призывает вас!