Дикий барин в домашних условиях

Зло выходит таким звенящим, таким пугающе чистым и кристаллическим, таким нарядным, что зависть заберёт любого.

Энтомология

На тренировке понял про чувства.

Аборигены Австралии не все живут в райских кущах. Большинство живёт в условиях, которые мы деликатно назовём «кромешный ужас», ну, кто не из Сызрани, конечно.

Ночью аборигены разводят костёр (из трёх их способов я знаю два – так получилось, не спрашивайте как). Насытившись, так сказать, жизнью во всех её многоявленных и допущенных Господом проявлениях, аборигены намазываются жиром, который мы будем называть жиром кенгуру. Так легче называть жир, которыми намазываются аборигены Зелёного континента. И ложатся спать у костра.

И тут наступает время моих ночных проповедей с подвыванием из терновника. Потому как самые сильные и мужественные ложатся к костру поближе, а всякие постылые – подальше. И вот утром у тех, кто подальше уснул, спина может оказаться в инее (я справлялся – может, да). А тот, кто в порыве силы и страсти лёг у самого костра, может ночью и того, как бы даже с хрустецой обгореть, если его предварительно угостили чем-то антидепрессивным – жабы там есть специальные. Желающих продвинуться много.

Вот и спи, свободное дитя матери-Природы. Или задница в инее, или бессонные копошения с доением ядовитой жабы, или аромат подгорающего альфа-самца.

Природа, куда ты нас закинула? Куда?! Всё моё воспитание, все мои навыки немеют при взгляде на твои уловки, как бы сожрать половчее. Самка ещё одной моей любимицы – паучиха-кау – подманивает к себе солидного самца, тот рад-радёшенек. Думаете, зачем она это делает? Не-а. Тут многоходовочка. На самца-избранника нападает другой самец-избранник, и дама меланхолично сжирает обоих. Сначала проигравшего, а потом и победителя, конечно. Ну, не мудро ли?

Вот я знаю женщину, которая не отпускает от себя мужчину, пока от мужика не останется след от милицейского мелка на полу. Я ей и говорю: Василиса, а Василиса, а у тебя сестры-близнеца не было, которую ты ещё в утробе матери пожрала? Уж больно быстро ты в Москве устроилась на Фрунзенской набережной!

Сам при этом хохочу, конечно, вытираю выступившие слёзы мозолистыми ладонями.

Девушки, читайте книги по энтомологии. С ними вы не пропадёте никогда. Про такое в «Космо» не напишут.

Празднества

Опять во всю необъятную ширь встаёт с заплывшим красным носом и глазами мороженого поросёнка вопрос о методах проведения зимних праздников.

У меня по зимним праздникам нет ровным счётом никакой ностальгии, как нет и вороха приятных воспоминаний. На немногочисленных фотографиях моей детской поры я выделяюсь даже на фоне табурета сухостью выражения лица. Любой счастливый ребёнок, поставленный со мной рядом на фотографии, казался тогда, и тем более сейчас, тяжело, скорее всего, неизлечимо больным каким-нибудь нервным расстройством. А групповые снимки новогодних утренников, на которых стою я в сдержанном костюме неброских тонов, с залысинами и рано сформировавшимися скорбными складками у рта, в окружении снежинок, зайцев и чебурашек с медведями, смело можно назвать «Переодетый ребёнком японский карлик-шпион, задержанный детьми сотрудников 2-го спецотдела ОГПУ в Кремле» или как-то наподобие.

Не люблю я новогодние праздники. Скажу конкретнее, не нравится мне, как празднуется Рождество. Оголтелые какие-то коммерческие придумки, магазинные марафоны, толчея и прочий бродский, отвлекающие от серьёзных размышлений над расстеленной газетой, на которой, только посмотри, расставлено столько вкусного, питательного и полезного (лук, сало и водка).

Праздновать ведь надо начинать по нарастающей. Многие начинают праздновать прямо 31 числа, с места в карьер три креста, без разогрева. Это ошибка. Это большая ошибка. Это сгорание на старте. Ракета, готовая отправиться на Марс, с полными баками горючего, с белозубым экипажем, саженцами и питательной плесенью в гидропонных установках, на которую возлагается столько надежд, получает на старте сильнейшее, не просчитанное ускорение и улетает мимо цели, в бездну.

То есть экипаж ещё подаёт признаки жизни, это видно по тому, что неправильно празднующий ещё как-то хорохорится, пытается встать, например, с пола, на котором липко от остальных отдыхающих, ещё что-то мычит и вытягивает губы в надежде сыскать своё счастье, убежавшее плакать в ванную. Это значит, что экипаж в ракете ещё жив.

Он умрёт дня через два, когда приедут родственники из Сыктывкара.