Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

- Нет, никогда не видел. Хотя… это не покойник. Это носилки из веток. Несут лежащего мужчину.

- Раненого или мертвого.

- Это папа! – испуганно вскрикнул побледневший Ренато. – Это папа!

6.

- Что стряслось? – встревожилась София.

- Он еще жив, сеньора, – грустно и спокойно ответил Педро Ноэль. – А пока есть жизнь, есть и надежда.

Пораженная, сломленная жестокой новостью, София рухнула на подушки дивана, закрыв ладонями лицо, и зашептала:

- Франсиско! Франсиско!

- Когда он ускакал, я боялся несчастного случая. Поэтому велел его искать.

- Но что случилось? Как это произошло? – спрашивала встревоженная София.

- Полагаю, он яростно мчался галопом до скалистых обрывов. Само собой, они с конем свалились с обрыва. Он поехал в безумном, слепом гневе, и даже не позволил оседлать лошадь!

- Где он? Я хочу его видеть!

- Его несут. Я поторопил оседлать и уже послал человека на самой быстрой лошади, чтобы привезли доктора из столицы. Он упал с большой высоты. Вот и они!

- Франсиско, мой Франсиско, ты видишь меня? Слышишь?

Опустившись на широкое ложе, София Д'Отремон не сдерживала слез и с тревогой ждала слов Франсиско. Веки с трудом разлепились и неопределенный взгляд задержался на ней: душа начала отделяться от земного бытия.

- Ты слышишь? Понимаешь меня? Франсиско! Мой Франсиско!

- Думаю, это не имеет смысла… – грустно сказал Ноэль.

- Нет, не говорите так, – сокрушалась София. – Доктор, за которым вы послали, когда появится?

- Боюсь, он сильно опоздает. К сожалению, мы потеряли много времени. Несчастный случай произошел с ним несколько часов назад. Уже потом его принесли сюда.

- Ре…нато, – зашептал Д'Отремон.

- А…? – в сердце Софии встрепенулась надежда.

- Ренато… – повторил Д'Отремон.

- Он сказал Ренато, – проговорила София.

- Да, позовите сына, – пояснил Ноэль. – Он зовет его, хочет видеть, поговорить. Где он?

- Ренато, сынок! Подойди!

София позвала сына и подошла к двери, где два мальчика молча и напряженно держались за руки, наблюдая горькую сцену, рывком оторвала Ренато от Хуана и потащила к умирающему. Его веки открылись, а в глазах дрожал огонь тревоги и властного стремления.

- Мы оба здесь, Франсиско.

- Ренато, ты остаешься вместо меня.

- Не говори так, – прервал София, – доктор скоро приедет, ты поправишься.

- Скоро ты будешь хозяином этого дома… – он с трудом поднял голову и посмотрел на мать с сыном. Рукой он дотронулся до детского лба в ореоле светлых волос. – Я знаю, ты позаботишься о матери, сумеешь ее защитить, когда меня не станет. В этом я совершенно уверен, но еще прошу тебя позаботиться о Хуане! Позаботься о Хуане, Ренато, люби и помогай ему. Как своему брату!

- Франсиско, Франсиско! – забеспокоилась София.

- Прости меня, София, не мешай Ренато исполнить мою последнюю волю.

- Сеньора, сеньора, доктор приехал. Доктор из столицы почти прибыл, – объявил запыхавшийся Баутиста. – Видели, как он выехал из ущелья, он подъезжает.

- Поздно, поздно, слишком поздно! – закричала София и затряслась в припадке.

7.

Похороны Франсиско Д'Отремона затянулись на три дня. Вдова пожелала, чтобы отпевание проводили не в Сен-Пьере, а в маленькой часовне Кампо Реаль, гордости поселка, где над его телом, среди восковых свеч и цветов, проводилась заупокойная служба, последняя дань уважения от самых простых людей, работавших на его землях, до важных деятелей столицы: губернатора, высокопоставленных лиц правительства, маршала Понмерси и высшего офицерского состава фрегата, который из-за похорон отложил время отплытия. Молча ходили по дорогам, садам, по огромному дому, и над всей этой скорбной сутолокой возвышалась хрупкая, убитая горем женщина, вопреки всем ожиданиям преодолевавшая эту муку без слез и рыданий.

В роскошном костюме из голубой шерсти, порванном и запачканном, с растрепанными волосами и босыми ногами, забытый всеми Хуан бродил вокруг белой церкви. Его одолевало желание подойти к покойному, которого Бертолоци велел ненавидеть. Он любил его странно, как оглохший и контуженный, и в нем впервые пробудилось чувство беспомощности:

- Отец! Он был моим отцом.

И вот он у гроба, в часовне, полной цветов, где чудесным образом никого не оказалось в тот момент. Мальчик не заметил хрупкой женщины в трауре, которая затряслась от злобы, когда увидела, что тот оперся руками о край гроба. София злобно крикнула:

- Что ты здесь делаешь? Почему пришел сюда? Тебе нечего здесь делать! Уходи! Убирайся! Уходи, чтобы я больше тебя не видела! Уходи навсегда, проклятый!

Ослепшая от злости, София указала Хуану на дверь часовни, и мальчик испугался и отступил, ощутив, как его смертельно ранили и обидели выражение лица и слова женщины. Здесь находился человек, давший ему жизнь, окоченевший в роскошном гробу, отец, который с запоздалым раскаянием попытался помочь ему. Впервые за двенадцать лет в его мрачном и диком сердце готово было расцвести чувство нежности. Но голос и слова женщины мгновенно все разрушили. Пристально глядя на нее, он, как невменяемый, стал пятиться к дверям, а затем вышел из часовни. Тут из противоположной двери показался Ренато Д'Отремон: