Дикое желание любви

— Вы еще не поняли? Вы — лекарство от самой сильной и назойливой мужской боли. Страх перед отказом — вот основная причина, по которой мужчины на протяжении сотен лет продолжали нас подчинять. Видите ли, они ошибаются, полагая, что женщины так же жестоки, как они. А мы, в свою очередь, утаиваем от них, что наши потребности не менее сильны, чем мужские, — именно поэтому все женщины пытаются лечь на спину и дать собой овладеть.

— Вне всяких сомнений, это рассуждение женщины, которая себя продает?

— А у вас есть коготки, мягко говоря, — не так ли, Кэтрин Наварро? Это хорошо. Слабохарактерные женщины, предоставленные сами себе, редко добиваются успеха. Но скажите, заинтересовало ли вас мое предложение? Честно говоря, лучшего вы не получите.

— Я как раз хотела спросить, не требуется ли здесь горничная…

— И первый же любвеобильный путешественник, которому вы будете менять постель, прижмет вас к матрасу. Это невыгодно. В скором времени Бирд лично будет отправлять вас в комнаты предлагать вино… и услуги. А сделает он это после того, как сам устанет следовать за вами в кладовую и погреб. А от миссис Бирд я знаю, что она не оставила бы вас еще на одну ночь, если бы могла выгнать втайне от мистера Бирда.

— Вы, кажется, рассмотрели все варианты, — смело произнесла Кэтрин.

Однако у нее еще остались кольца, обручальное и подаренное в честь помолвки. Они позволят ей прожить какое-то время, но она не хотела с ними расставаться. Она привыкла к их небольшому весу на своих пальцах.

Миссис Харрельсон улыбнулась.

— Я попыталась.

— Тогда позвольте быть с вами такой же честной. Если что-то произойдет и мои обстоятельства изменятся, если я найду способ обходиться без вас, я сразу же уйду.

— Это было бы разумно, — согласилась миссис Харрельсон, поднимаясь.

Взяв в руки ридикюль, она подошла к двери и открыла ее. Жена трактирщика отступила, улыбнулась, сжала губы, а потом снова растянула их в улыбке.

Миссис Харрельсон весело улыбнулась ей в ответ и порылась в сумочке.

— Полагаю, вы переживаете за свои деньги? Вот, как договаривались. Надеюсь, вы не забудете обо мне в следующий раз.

Жена трактирщика сглотнула, опустила голову и быстро удалилась, засунув деньги в лиф платья.

— Значит, — рассерженно спросила Кэтрин, — вы заплатили этой женщине за то, что она рассказала вам обо мне?

— Я подумала, что будет лучше, если вы узнаете; называйте это, если угодно, началом вашего перевоспитания. От тех, кто питает иллюзии, мало пользы. — Миссис Харрельсон задумчиво посмотрела на нее. — Вы только ошибочно не считайте, что уже видели самое дно. Боюсь, вам еще многому предстоит научиться.

Выйдя из трактира, взяв с собой только одежду, Кэтрин прошла сотню футов вниз по улице, спустилась с холма и вошла в дом миссис Харрельсон, чтобы сказать, как эта женщина была неправа. Но потом передумала. Как жаркие августовские дни сменились золотой прохладой бабьего лета, так и она поняла, что в словах этой женщины была доля правды.

Разница между борделем, где девицы терпеливо ожидали визитов мужчин, и домом для любовных свиданий, где знатные мужчины могли арендовать приватную комнату, куда приводили приличных женщин, жен своих друзей, стала ей очевидна. Также она узнала, что, несмотря на свои претензии, в двухэтажном здании с отдельными входами миссис Харрельсон содержала и то, и другое. Она воочию убедилась, какое количество стирки требовалось для поддержания порядка в таком заведении и какую роль выстиранное белье играло для репутации борделя. Ведь в публичных домах существовала привилегированная система и от количества простыней, вывешиваемых на веревке на заднем дворе, зависело многое. Согласно этому критерию обитатели дома миссис Харрельсон были аристократами Натчеза-под-Холмом и вели себя соответствующим образом.

Очень немногие женщины были по-настоящему красивы, хотя все выглядели по-своему привлекательно. Большинство оказались тщеславными, ленивыми, эгоистичными и хваткими. Было несколько умных, хотя такие, по словам Бетси Харрельсон, обычно ненавидели мужчин. И гораздо меньшая часть по-настоящему была довольна своей работой. У многих женщин была своя, особая история пути к борделю — одна или две даже правдивые. На Кэтрин, ходящую по дому в черном платье, большом фартуке и изящном батистовом чепчике, когда она убирала, вытирала пыль и руководила чернокожими служанками, другие девушки смотрели с подозрением. Их возмущало то, что она не хотела стать одной из них. Они сердились на ее вероятное осуждение, были недовольны ее привилегированным положением, ее гордостью и свежим видом. В свойственной женщинам манере они строили догадки, что она неопытна в их деле или сочиняли небылицы о ней. Некоторые пытались сделать из нее личную служанку, требуя, чтобы она погладила их ленты, починила платья, уложила волосы и выполнила дюжину других мелких поручений. Они приходили в ярость от того, что она никогда не отказывала напрямую, но всегда увиливала и присылала другую служанку, чтобы та выполнила их задание.