Дикое желание любви

— Твой бывший муж, chérie, вряд ли нуждается в твоем приданом, но было бы опрометчиво ожидать, что он вернет его нетронутым, особенно если подозревает, что от такого жеста выгоду могу получить я. Однако не стоит отчаиваться. Наш Рафаэль — человек справедливый. Более того, я подозреваю, учитывая его донкихотскую женитьбу на тебе, chérie, что он обладает одним из самых неудобных качеств — совестью. Прелестная записка, полная глубочайшего раскаяния, должна помочь выудить из него такую сумму, которая позволит нам добраться до Парижа. Там мы сможем обустроиться и радоваться беспечной жизни. Может, мы и не будем вхожи в лучшие парижские дома, но, я уверен, полусвет тоже ведет занятную жизнь. Кстати, более интересную и более наполненную удовольствиями, чем степенное фешенебельное общество.

Кэтрин опустила вилку и с отвращением отодвинула жестяную тарелку.

— Только есть один нюанс, — медленно произнесла она. — Я не сказала, что поеду с тобой.

— Ты снова упрямо настаиваешь, чтобы я отвез тебя к матери? Не будь наивной, Кэтрин, я никогда не собирался этого делать, как тебе следовало догадаться. Я предложил это, только чтобы ты согласилась уехать. Разве тебе до сих пор не ясно, как будет истолкован обществом, в котором вращается твоя мать, тот факт, что ты бросила мужа и уехала со мной, учитывая, что мы с тобой никогда не были такими уж непорочными? Они распнут тебя, chérie. Твоей матери придется немало помучиться и без твоего появления на ее пороге, чтобы представить ситуацию в благоприятном свете.

— Женщины и раньше бросали своих мужей, — сдавленно произнесла она.

— Но когда они делают это ради другого мужчины, их вряд ли с распростертыми объятиями принимают обратно в семью или высшее общество.

— Тебе прекрасно известно, что я не бросала Рафаэля ради тебя. Есть большая разница между уходом от мужа ради другого мужчины и согласием на то, чтобы друг отвез тебя домой.

— Неужели? Результат будет один и тот же, когда до Нового Орлеана дойдет молва, что мы по меньшей мере одну ночь провели в дороге без твоей компаньонки.

— Мы бы не остались без компаньонки, если бы ты взял мою служанку!

— Как неосторожно с моей стороны, но — думаю, ты согласишься с этим — она вряд ли уберегла бы нас от злых языков.

— Она бы все подтвердила, если бы мы сегодня вечером прибыли в Новый Орлеан, — настаивала Кэтрин.

— В таком случае мне пришлось бы придумать какой-нибудь другой способ скомпрометировать тебя.

На мгновение потеряв дар речи, Кэтрин пристально посмотрела на Маркуса. Он протянул руку и похлопал ее по ладони.

— Ну же, chérie. Будь благоразумной. В этом мире женщине очень непросто существовать без мужчины…

— А еще сложнее — мужчине без денег, — парировала она.

В его глазах появился неприятный огонек. Он крепче сжал ее руку.

— Как скажешь, — согласился он. — Однако расстраиваться по этому поводу бессмысленно. Каждый из нас может решить проблему другого. Ты привлекательная женщина, Кэтрин. Я открыто признаю, что не могу не думать о тебе. Жить с тобой будет далеко не неприятно.

— А как же все твои уверения в вечной любви? — спокойно спросила она.

— Они имели основания.

— Надеюсь, ты не будешь удивлен, если я тебе не поверю. — Кончики ее пальцев начинали покалывать и гореть, но она не хотела показывать, что ее можно запугать.

Он вздохнул.

— Почему ты все усложняешь?

Она засмеялась холодным наигранным смехом. В глубине ее души росла решимость.

— Твой план изначально был обречен на провал. Мне ничего не нужно от Рафаэля. Я отказываюсь писать ему умоляющее письмо.

После ее ультиматума последовала пауза, настолько затянувшаяся, что она слышала доносившееся из соседней комнаты бормотание и удары карт о стол. Карие глаза стоящего напротив мужчины прищурились, а лицо покраснело. Он освободил ее пальцы, размахнулся и дал ей пощечину.

Из-за удара ее голова запрокинулась назад, на глазах выступили слезы. Прежде чем она успела опомниться, он обошел стол и одной рукой схватил ворот ее платья, а другой снова ударил по щеке. Когда она пошатнулась, он потянул ее за воротник и привлек к себе.

Мысли Кэтрин были затуманены яростью и болью, она подняла руки и вцепилась ногтями в схватившую ее руку.

Выругавшись, Маркус ударил ее о стену, дернул за тесьму на воротнике платья, и жабо оказалось в его руке вместе с полоской ее корсажа. Еще один резкий рывок — и ткань разорвалась до пояса. Высвободившись на секунду, Кэтрин с отчаянным криком увернулась от его пальцев у выреза ее сорочки. Ее сопротивление, казалось, только раззадоривало его: он запустил руку в ее распущенные волосы и запрокинул голову назад. Сжав руку в кулак, он несколько раз больно ударил ее в грудь.

Когда у нее подкосились колени, он встал над ней, держа за волосы, затем резко произнес:

— Думаю, теперь ты напишешь письмо… chérie… если, конечно, не хочешь повторения.

И в качестве завершающего акта унижения он стал на одно колено и накрыл ее губы своими, заставив ее принять его горячий настырный язык, пока он шарил рукой по ее покрытому синяками телу.