Диктаторы в зеркале медицины

Есть основания утверждать, что при этом проявился его незаурядный ораторский дар — это подтверждают все без исключения соученики. По воспоминаниям его бывшего одноклассника Балдуина Виссмайра, ставшего позднее аббатом Вильгерингского монастыря, этот дар сослужил Адольфу хорошую службу и в военных играх, которыми он по-прежнему увлекался. Как свидетельствует Виссмайр, по инициативе Адольфа мальчишки часто «воевали» между собой, при этом командовал «войсками» всегда он. По-видимому, уже в то время он научился с выгодой использовать исходившее от него харизматическое излучение.

В 1898 году отец купил дом в Леондинге, сельской общине недалеко от города Линца, где Адольф пошел уже в третью в своей жизни начальную школу. В феврале 1900 года от кори умер его брат Эдмунд. В этом же году сводный брат Алоиз-младший оставил родительский дом и все надежды сурового и честолюбивого отца сконцентрировались на Адольфе. В результате латентный конфликт, всегда существовавший между отцом и сыном, резко обострился. Желание Адольфа стать художником наверняка натолкнулось бы на решительное противодействие отца, определившего сыну более надежную карьеру чиновника. Чтобы избежать бурного выяснения отношений, Адольф не стал раскрывать своих истинных планов, и с кажущейся охотой принял предначертанный отцом путь продолжения образования в реальном училище. Поступление в реальное училище города Линца явилось важным переломным моментом в жизни одиннадцатилетнего Адольфа и усиленно способствовало формированию предпосылок для его последующего, выражаясь терминами Эриха Фромма, «злокачественного развития».

Основным фактором на этом отрезке пути стал его полный провал в реальном училище, хотя поначалу он учился вполне нормально. Впоследствии он утверждал, что это было сознательным протестом и попыткой внутреннего сопротивления воле отца, препятствовавшего его желанию стать художником. Подобная версия представляет собой не более, чем легенду, да и то шитую белыми нитками, потому что и после смерти отца, последовавшей 3 января 1903 года, в поведении реалиста Адольфа Гитлера никаких изменений не произошло. У его провала были совсем иные причины. В начальной школе благодаря интеллектуальному превосходству над одноклассниками он получал отличные оценки, не прикладывая к этому особых усилий. Средний уровень учеников реального училища был значительно выше, и для достижения успеха требовался уже настоящий труд. Он же испытывал настоящее отвращение к любой систематической деятельности и не желал, а может быть, попросту не мог взвалить на себя такой объем работы. Расплата была ужасной — второй год в первом классе, перевод из второго класса в третий только после специальной переэкзаменовки и, наконец, после третьего класса, перевод в реальное училище в город Штайр. Это училище он бросил после окончания четвертого класса. После этого он отказался от дальнейшего регулярного школьного образования — мы еще увидим, сколь далеко идущие последствия повлекло за собой это решение.

После легких успехов в начальной школе подобный катастрофический провал должен был вызвать шок и послужить вызовом его нарциссическому характеру. Но вместо того, чтобы собрать в кулак все силы и преодолеть кризис, он все больше погружался в мир фантазий. Он начинает сторониться людей, все его интересы ограничиваются играми в войну, которые дают возможность выступать в роли лидера, убеждать других и повелевать ими, что в еще большей степени усиливало его нарциссизм. Военные игры, ход которых зависел только от его буйной фантазии, приводили также к тому, что он все дальше уходил от действительности и оперировал лишь несуществующими фигурами и событиями.

Нарциссизм и интровертность юного Гитлера уводили его в мир фантазий, где он мог играть роль непобедимого вождя и воина, хорошо иллюстрирует событие, рассказанное другом его юности Августом Кубицеком. Речь идет об экстатической реакции Гитлера на представление оперы Рихарда Вагнера «Риеици». Через много лет он рассказывал другу юности, что действительно идентифицировал себя с народным трибуном Кола де Риенци, чей революционный энтузиазм на исходе средневековья потерпел крушение из-за непонимания народа.