Дилемма

Корреспондент: Диана, мы все еще пытаемся доказать подлинность файлов. На первый взгляд они подлинны, но утверждать пока ничего нельзя. Уполномоченные президента Стоктона уже обвиняют сенатора Кима, который также баллотируется в президенты, в провокации и подлоге документов. Реакция электората будет зависеть от того, кому они поверят.

Одно можно сказать наверняка: до выборов осталось три дня, и предсказать их исход – как и дальнейшие политические события в стране – теперь совершенно невозможно.

Брис нажал кнопку и выключил новости. Так, так, так… Любопытные грядут времена.

90 Дочь и я 3 ноября, суббота

В просторном гулком лифте Лин спускалась глубоко под землю, рядом стоял отец. Его сознание было в ее полном распоряжении. Внутри он рыдал и стенал, кипел яростью, но поделать ничего не мог. Что с него взять – человечишко.

Зато какой он стал послушный! Упросил министра пропустить Лин к матери – попрощаться.

– Вы уверены, что это разумное решение? – спросил Фан Лю. Голос у него был растерянный, отрешенный.

– Да, так ей будет легче пережить утрату, – ответил Чен Панг.

В конце концов министр уступил – у него и своих забот хватало.

Ничего не выйдет! мысленно обратился отец к Лин. Твоя мать спятила. Да и вызволить ее невозможно. НЕВОЗМОЖНО.

Лин не заставила его замолчать: пусть болтает. Он недооценивал ее мать, недооценивал ее возможности и недооценивал саму Лин. Несколько минут назад, когда она сказала, что без труда скроет наночастицы нексуса от детекторов, он только презрительно фыркнул.

Гигантский лифт спускался очень долго. Наверху ассистентка отца Ли-хуа и остальные научные сотрудники готовились к последнему резервному копированию Су-Йонг Шу и ее полному отключению.

Этому не бывать.

Лин с отцом все ехали – вниз, вниз и вниз.

Наконец лифт остановился. Открылись внутренние двери. Затем с лязгом разъехались в стороны двери ЦФИВС толщиной в несколько метров. Лин шагнула вперед – вместе с отцом – и впервые увидела истинное тело своей матери.

За бронированным стеклом таились тысячи квантовых вычислительных ядер, каждое – в вакуумной камере с температурой среды, близкой к абсолютному нулю. Камеры были погружены в герметичные сосуды с жидким гелием. Соединялись они при помощи оптоволокна, по которому двигались сплетеннные фотоны. В этих сосудах и жила ее мать. Жила, думала и чувствовала.

Лин в жизни не видела ничего прекраснее.

Здесь, под землей, было множество видеокамер, аудиосенсоров, сейсмографов и детекторов излучения. Все они были физически недоступны ее матери: она никак не могла вмешаться в их работу. Зато Лин – могла.

Она раскрыла свое сознание навстречу потоку электронов, текущему сквозь систему наблюдения, полностью подчинила себе примитивные интеллекты устройств и заставила их показывать людям наверху определенную картинку.

Затем Лин взялась за отца. Он подошел к консоли и начал нажимать кнопки и щелкать переключателями. Сперва вырубил запущенный пыточный код, включил глаза, уши Шу и все нексус-трансляторы в комнате.

Лин затаила дыхание. И наконец почувствовала свою мать. В ее сознании царило безумие, абсолютный хаос, наполненный сверхъестественной яростью. Лин мысленно отшатнулась, но выстояла.

МАМА!!!!

БОЛЬ ХАОС СМЯТЕНИЕ ОГОНЬ БОЛЬ АД ЧЕН СМЕРТЬ

Разум. Чей-то разум. Разум.

Лин. Лин. ЛИН!

Новые входящие данные вырвали Су-Йонг Шу из замкнутого круга отчаяния. Пытка закончилась. Рядом появились сознания. Наконец она снова что-то чувствует… Их мысли, слова, идеи… Лин, это же моя Лин, а это еще кто, кто это такой, неужели Чен, как это может быть, Чен…

Шу заключила их в ментальные объятья, наполняя любовью и благодарностью, жадно впитывая все, что они из себя представляли.

В своем безумии она не могла понять, не могла сообразить, что происходит, не могла даже отличить правду от вымысла, реальность ото сна…

Но если это сон, то пусть он здесь и закончится, пусть я умру рядом с дочерью, настоящей или выдуманной…

И тут дочь заговорила.

Шу общалась с Лин около часа. Это было трудно. Ее нестабильное сознание то и дело ударялось в какие-то пространные рассуждения, не имеющие никакого смысла. Однако мало-помалу новые данные из мозга Лин, из мозга ее дочери, из мозга ее клона стабилизировали состояние Шу.

Чен… Ох, Чен. Предатель. Гнусный червь.

Шу впитывала и его мысли. Его страхи. Его воспоминания.

Фан Лю отводит Чена в сторону и советует не садиться в лимузин с беременной женой, которая обречена на смерть. О нет, вовсе не агенты ЦРУ пытались ее убить. Американцы тут ни при чем. Это дело рук ее же соотечественников, тиранов и самодуров. Гнусные черви. Чен все знал. В тот вечер он знал, какая ей грозит опасность. Знал – и не предупредил, обрек Янг Вея и собственного нерожденного сына на смерть…

Позже Чен надеялся, что Шу умрет на операционном столе, что эксперимент по загрузке ее сознания с треском провалится…