Динь. История одной волчицы (СИ)

— Я пришла не убить тебя, и даже не их. Мои игры с Квинтом давно закончены, — черная волчица помотала головой, будто стряхивая с себя что-то липкое, — внизу ходит достаточно мяса, с которым я могу развлекаться. Но ты. Ты особенная… Я хочу понять. Кто ты такая?

— Я… я никто, Ита, просто волчица…

Ита замотала головой, глаза ее насмешливо заблестели:

— Он, — волчица кивнула на Натиуша, — ушел с тобой, а ведь я видела, что он может. Сейчас ты готова была отдать свою жизнь… За кого? Кто для тебя эти волки? Я не видела никого, кто вел бы себя так же. Ты кормила меня, хотя и знала с самого начала, какого монстра оставляешь в живых. И ты слишком долго продержалась на этих землях со своей глупостью. Почему?..

— Почему?.. — эхом повторил Гаер, жадно вглядываясь в волчицу, о которой столько слышал и которую впервые видел. Мутно, через разум Иты, и все-таки он не мог не узнать эту острую морду, маленькие круглые уши. Отличительные черты волков Севера — его братьев и сестер.

Динь села и обернула лапы пушистым хвостом. Она поклялась не мешать убийству убийц, и она знала, что у Натиуша хватит сил сделать это. Но Ита пришла к ней за ответами и помощью, и была сейчас не убийцей, но больной душой, потребовавшей исцеления.

— Ита, — начала она, постаравшись забыть все, что произошло, — я поступаю так, потому что это нужно миру.

— Миру нужна сила! — зарычала волчица вне себя от ярости. Она забыла про слабо шевелящихся Квинта и Аграэля, про Натиуша, сейчас в этой пещере они были вдвоем, как когда-то возле человеческого дома, — Черные Волки сильны! Я видела, что они творят! Я сама делала это. Нас презирают, ненавидят, но боятся! Каждой своей шерстинкой дрожат, услышав лишь имя нашей стаи!

— Миру нужна сила, — кротко согласилась Динь, — но какая сила? Твой человек был сильнее, то, что он вложил в тебя, ты пронесла с собой через жизнь. Была бы ты сильнее или слабее, если, отринув прошлое, закончила дела своего человека?

Ита ходила туда-сюда в волнении, и ее длинный черный хвост покачивался, выражая раздумья:

— Я всего лишь хотела справедливости. Справедливость укладывается в твое видение жизни? Мир был зол со мной…

— Не мир, — прервала ее Динь, тоже поднимаясь. Трудно передать, как сжималось ее сердце, как ей было жаль эту большую сильную волчицу, запертую в клетке своих убеждений, все еще сидящую на цепи, пусть рядом и не было хозяина, — а лишь его часть. Те волки, которых ты убила, ни в чем не были повинны перед тобой! Для них — ты зло мира. Так где же тут справедливость?!

— А ты считаешь, что мне нужно было терпеть?! Снести все это? Проявить слабость?

Они стояли друг против друга в лучах закатного солнца, волчица черная как тьма и волчица белая как свет, глядя друг на друга одинаково, с равным желанием понять. И не было в эти минуты между ними вражды, только спор, вечный спор.

— Не проявить слабость, — твердо ответила Динь, — а проявить силу. Сказать: довольно с меня ненависти и зла. Я не буду таким, как он. Я не стану нести его волю. Я видела истинное зло, и я не хочу нести его дальше. Я говорю себе: хватит!

Ита раздраженно виляла хвостом, шерсть на ее холке стояла дыбом, а из горла вырывалось рычание. Но она слушала, уши ее шевелились, когда Динь говорила, а Динь ходила от стены к стене, подбирая слова, стараясь донести самое главное. Она чувствовала: это разговор, к которому готовила ее вся жизнь, и который может многое изменить. Нельзя было ошибиться: только открыть душу и показать все, что в ней есть.

— И когда ты говоришь так себе, Ита, в мире становится на одного волка меньше тьмы. Зло не идет дальше, эта болезнь… На одного больного становится меньше, и она теряет часть своей силы!

— Один волк — это мало. Эта потеря будет ничтожна для тьмы, — хрипло возразила Ита.

— Черный Волк когда-то тоже был только один, — ответила Динь, — этому миру нужна сила, но какая — это мы выбираем. И я надеюсь, однажды все волки будут делать правильный выбор.

— Это невозможно, — Ита села. Язык ее вывалился, она тяжело дышала, словно после долгого бега, — ты не можешь в это верить серьезно! Потому что это невозможно!

— Многое из того, что казалось когда-то невозможным, рано или поздно происходит. Что нам будет стоить один Гаер, если против него будет десяток верных свету волков? — убежденно говорила Динь, — в ответ на зло он будет получать лишь сочувствие. И если это продлится много волчьих веков, то не будет ни Гаеров, ни тех, кто делает Гаеров Гаерами. Нам нужно выбирать свет, а не тьму, Ита. Случайное зло происходит — каждый может потерять своего близкого, например, на охоте или под упавшим деревом. Но случайного добра не бывает. Добро — это мы.

Ита кивнула себе, медленно и удовлетворенно, словно убедилась в чем-то. А потом посмотрела Динь в глаза:

— Только не я, — прорычала она, — я зло. Ты не знаешь, что я творила…

— Еще не поздно, Ита! Ты можешь спасать жизни, а не отнимать их, и пусть Великие судят, удалось ли тебе искупить вину!