Динамическая сущность характерологии В. О. Пелевина

Термины «характер», «тип», «подражание», «символизирование» констатируют разные аспекты связей искусства с внехудожественной реальностью. В статье В. А. Беглова «Характер и характерология в эпических исканиях русской литературы середины ХIХ века» говорится, что, несмотря на частое использование термина «характер» в литературоведении, наполнение его остается неопределённым [40]. Об отсутствии строгой дифференциации понятий «характер», «человек», «личность», «литературный герой», «образ» говорят и другие исследователи. Семантическая близость этих понятий обусловила частое употребление их в одном синонимическом ряду. Большинство современных теоретиков литературы понимают характер как образ человека, увиденный не изнутри, не с последней смысловой позиции самой личности, а извне, с точки зрения другого, и увиденный как «другой», а не как «я». Характер, во многом объектный образ, предполагает наличие всезнающего автора, обладающего по отношению к герою авторитетной и бесспорной позицией вненаходимости, с которой он может завершить и объективизировать своё создание. Актуальной проблемой в литературе середины ХIХ века было осмысление понятий «тип» и «типизация». Как говорилось выше, под термином «тип» понимают реализацию в персонаже повторяющейся черты, свойства, качества личности, либо воплощение общего в индивидуальном. В характере же преобладает внутреннее движение, в типе только устойчивые, сформировавшиеся признаки. В. А. Беглов высказывает предположение, что в 40-е годы имелось не менее трёх исходов в парадигме «характер – тип». Первый нашел выражение в классических произведениях натуральной школы, в первую очередь, в физиологическом очерке. Герой здесь – социальный тип в чистом виде; индивидуальный план сведен к минимуму, изображаемый человек – один из многих. Второй из возможных исходов шкалы «характер – тип» основан на осознании того, что тип – не законченный продукт, а определённое звено в цепи, связывающей характер и автора. Характер вырастает в тип словно бы для того, чтобы быть отражённым другим «я». Большинство классиков ХIХ века плодотворно пользовалось этим способом, который, предполагают, восходит к Лермонтову, но концептуальную завершённость получил в романах Гончарова (Штольц – Обломов).

Устоявшаяся практика взаимного отражения постепенно переросла в «двойничество» (Ф. М. Достоевский). Притягательность приёма объясняется тем, что им «расшатывается» завершённость типа, того, к чему он изначально тяготеет. Третий способ называют «прозрачностью» или «проницаемостью» типа. Он реализуется тогда, когда обобщение возводит тип в сверхтип. В сверхтипе авторская позиция обнажается до предела. Подобное мы можем наблюдать в «Рудине» и в «Отцах и детях» И. С. Тургенева [40]. В 40-е годы ХIХ века имелось два резко отличавшихся друг от друга подхода к характеру. К. С. Аксаков и другие современники отмечали наличие в литературе персонажей, пребывающих в состоянии неведения, например, героиня повести Г. Ф. Основьяненко «Фенюшка». Такие характеры слишком статичны, чтобы образовать разветвлённую систему субъектных отношений в произведении. В противоположность такому типу персонажей – герои романа Ф. М. Достоевского «Бедные люди», о которых можно сказать, что это не классические неподвижные изваяния, а образы действующие, подчинённые закону развития, движущиеся – при всей их свободе и случайности обстоятельств – всегда по указанному направлению к одной цели. В дальнейшем наблюдается соединение описанных тенденций («Кто виноват?»Герцена) [40].

В вышедшей в 1842 году статье «Портрет Н. В. Гоголя» журнала «Современник» описаны способы создания характеров. В первом способе в характере называется главное, основное, он тяготеет к максимальной определённости. Второй способ заключается в изображении сложного, неоднозначного характера. Мастерами создания сложных, уникальных, внутренне противоречивых характеров считаются Н. В. Гоголь (Андрий в «Тарасе Бульбе», Чичиков в «Мёртвых душах»), М. Ю. Лермонтов (Печорин). Показательными в плане смены художественного сознания в сторону сложности и неоднозначности характера считаются произведения И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского [40].

По мнению А. В. Михайлова, эпопейный и романный способ видения мира реализуются в двух типах характера [158, 189]. «Греческий» характер обнаруживает свою направленность «вовнутрь» и, поскольку это слово приходит в сопряжённостьс внутренним миром человека, строит это «внутреннее» извне – внешнего и поверхностного. «Новоевропейский» характер строится изнутри наружу: «характером» называется заложенная в натуре человека основа или основание, ядро, как бы порождающая схема всех человеческих проявлений. В этом отношении интерес к эпопее в середине ХIХ века поддерживался надеждой на восстановление (восполнение) утраченного характера [158, 189].