Динамика бессознательного

[398] Я упоминал выше, что Фрейд установил присутствие в бессознательном архаических рудиментов и примитивных способов функционирования. Дальнейшие исследования подтвердили этот вывод и снабдили нас богатейшим эмпирическим материалом. С учетом строения человеческого тела было бы странно, окажись психическое единственным биологическим феноменом, в котором не найти отчетливых следов эволюционной истории, и совершенно не исключено, что эти следы тесно связаны с его инстинктивной основой. Инстинкты и архаические способы действия объединяются в биологической концепции «образцов поведения». Не существует инстинктов, которые можно было бы назвать «аморфными», ибо каждый инстинкт содержит в себе образец соответствующей ему ситуации. Он всегда воплощает некий образ, обладающий строго фиксированными признаками. Инстинкт муравья-листореза содержит образ, в котором охвачено все – сам муравей, дерево, лист, его добыча, переноска и даже маленький муравьиный огород грибов[376]. Если любое из этих условий выпадает, инстинкт не задействуется, поскольку он не может существовать без полного образца, без полного образа. Этот образ носит априорный характер. У муравья он возникает прежде всякой активности насекомого, потому что никакая активность немыслима до тех пор, пока ее не вызовет и не сделает возможной инстинкт, основанный на том или ином образце. Эта схема приложима ко всем инстинктам, она обнаруживается в одной и той же форме у всех особей конкретного вида. Это верно и для человека: ему свойственны априорные типы инстинктов (instinkttypen), которые обеспечивают образцы для деятельности и стимулируют эту деятельность – в той мере, в какой человек действует инстинктивно. Будучи существом биологическим, он попросту не в состоянии вести себя не по-человечески и не следовать своим образцам поведения. Тем самым, конечно, заметно сужаются границы волевых актов; чем у́же эти границы, тем примитивнее человек и тем больше его сознание зависит от области инстинктов. Пусть, с определенной точки зрения, будет корректно рассуждать об образцах поведения как о сохранившихся архаических рудиментах, вслед за Ницше, применительно к функции сновидений, подобное восприятие практически не учитывает биологического и психологического значения указанных типов инстинктов. Это не просто реликты или рудименты более ранних способов функционирования, а вездесущие и биологически необходимые регуляторы инстинктивной области, причем их действие распространяется на все психическое, а свою абсолютность они утрачивают, лишь когда вмешивается относительно свободная воля. Можно сказать, что образ передает значение инстинкта.

[399] Хотя существование инстинктивных образцов и не противоречит биологии человека, эмпирически доказать наличие конкретных типов инстинктов очень трудно. Ибо орган, посредством которого мы могли бы их постичь – то есть сознание, – не только сам является плодом преобразования изначального инстинктивного образа, но также выступает сам как преобразователь. Поэтому не приходится удивляться тому, что человеческий разум бессилен выявить присущие человеку типы инстинктов, схожие с теми, какие нам известны из мира животных. Вынужден признать, что я не вижу прямого пути решить эту задачу. Тем не менее я сумел, как мне кажется, отыскать косвенный способ изучения инстинктивного образа.