Динамика бессознательного

[427] Но если индивидуум достаточно независим, чтобы признать двуличие социального «-изма», ему может угрожать субъективное обесценивание, поскольку обычно он не способен понять, что религиозные идеи в психологической реальности не опираются исключительно на традиции и веру, но возникают вместе с архетипами, «тщательное осмысление» которых – religare[405]! – и составляет сущность религии. Архетипы непрерывно присутствуют и действуют, а потому не нуждаются в вере, – достаточно интуитивного постижения их смысла и толики мудрого благоговения, δεισιδαιμονία, которое не позволяет забыть об их важности. Сознанию, отточенному опытом, ведомы катастрофические последствия для индивидуума, который пренебрегает наследием, и для общества. Архетип является частично духовным фактором, а частично подобен скрытому смыслу, «врожденному» для инстинктов, и точно так же, как я показал ранее[406], дух двулик и парадоксален, это одновременно большое подспорье и не менее значительная опасность[407]. Кажется, будто человеку суждена главная роль в преодолении этой неопределенности, более того, здесь ему на выручку должно прийти сознание, возникшее некогда, словно свет во мраке первозданного мира. Нигде нам не узнать достоверно обо всем этом, а менее всего там, где процветают «-измы», поскольку они суть лишь мнимая замена утерянной связи с психической реальностью. Массовое психическое неизбежно разрушает смысл индивидуального существования и смысл культуры в целом.

[428] Из сказанного ясно, что психическое не просто вмешивается в естественный порядок вещей, но, само теряя равновесие, действительно уничтожает свое собственное творение. Поэтому тщательное осмысление психических факторов важно для сохранения не только индивидуального, но и общественного баланса; в противном случае деструктивные устремления легко возьмут верх. Атомная бомба есть беспримерное средство физического массового уничтожения, а неуправляемое развитие души непременно ведет к психическому массовому разрушению. Текущая ситуация выглядит настолько зловещей, что поневоле закрадывается подозрение, будто Творец замышляет новый всемирный потоп, который уже наверняка покончит с человечеством. Но если кто-то воображает, что крепкую веру в существование архетипов можно внедрить извне, такой человек ничуть не умнее тех, кто жаждет запретить войну или атомную бомбу. Этот шаг вызывает в памяти действия одного епископа, который отлучал от церкви майских жуков за их неподобающую плодовитость. Изменение сознания начинается с себя; это длительнейший процесс, целиком зависящий от того, насколько велика способность психического к развитию. В настоящее время мы знаем только, что существуют индивидуумы, способные развиваться. Сколько их, нам неведомо, и точно так же мы не осведомлены о том, насколько велика внушающая сила расширяемого сознания и какое влияние оно способно оказать на мир в целом. Воздействия такого рода никогда не определяются степенью разумности идеи, куда больше их обусловливает ответ на вопрос (на него можно ответить лишь ex effectu[408]) – настало или нет время перемен?

[429] Как я уже говорил, психология комплексных явлений оказывается в неравном с прочими естественными науками положении из-за того, что ей недостает опоры во внешней среде. Психология способна только переводить саму себя на свой язык или придавать себе форму по собственному образу. Чем шире становится область ее исследований, чем сложнее делаются ее объекты, тем острее она ощущает отсутствие грани различения с этими объектами. Когда сложность достигает уровня эмпирического человека, его психология неизбежно сливается с самим психическим процессом. Их уже нельзя разделить, одно превращается в другое. Вследствие этого процесс как бы цепляется за сознание. А психология тем самым обостряет стремление бессознательного к осознанности. Перед нами фактически переход психического процесса в сознание, но глубинное понимание этого процесса отсутствует, поскольку любое объяснение психического может быть исключительно живым процессом самого психического. Психология обречена отменять себя как науку, и тем самым она точно достигает своей научной цели. Любая другая наука имеет, так сказать, внешний облик, а в психологии объект является внутренним субъектом науки в целом.