Династическая политика императора Константина Великого

Исследователю следует воспринимать беседу двух императоров, красочно описанную Лактанцием в лицах, с осторожностью, так как сама по себе форма диалога должна подразумевать, что автор либо в точности передавал то, что лично услышал, либо прибег к литературным средствам[198]. Предполагать первое невозможно по той причине, что доверительная беседа на высшем уровне столь большого значения вряд ли могла стать достоянием придворного преподавателя риторики. Не лишним будет отметить, что и объединение Максенция и Константина в пару (как потенциальных наследников) характерно для концепции Лактанция по противопоставлению этих личностей[199], которое прослеживается через весь его труд. Никакой другой источник не подтверждает это гипотетическое намерение Диоклетиана. Некоторой зацепкой может быть ситуация с браками двух императорских сыновей. Известно, что Максенций был женат на дочери Галерия, Валерии Максимилле[200]. Что касается Константина, то, прославляя в панегирике его женитьбу на Фаусте, дочери Максимиана Геркулия, в 307 году анонимный оратор сообщает о факте их помолвки чуть ли не в детстве[201] (Pan. Lat. 6.6.2). Однако в целом это может восприниматься как определенная попытка «зацементировать»[202] связи между участниками императорской коллегии на текущий момент – без выдвижения сыновей в дальнейшей перспективе. Помолвка Константина и вовсе вызывает сомнение, так как до 307 года никаких сведений[203] о ней нет. Слабое упоминание Максенция в панегирике 289 года и полное отсутствие упоминаний о Константине на официальном уровне[204] только убеждают нас в том, что после формирования тетрархиальной коллегии эти императорские сыновья оказались несколько за пределами императорских линий.

Гораздо важнее обратить внимание на то обстоятельство, что цезарями становятся протеже Галерия[205], один из которых был его родственником: Лактанций говорит о свойстве Галерия и Максимина Дазы (т. е. родстве через брак), Аврелий Виктор считает второго сыном сестры первого (De caes. 40.1). В этом проявляется некоторая деградация тетрархии Диоклетиана: в коллегию, основанную на согласии, вносится кровнородственный элемент.

Полный состав новой императорской коллегии демонстрирует эпиграфический источник – надпись из терм Диоклетиана в Риме (CIL VI.1130 = ILS 646). Отрекшиеся Диоклетиан и Максимиан Геркулий названы здесь «старшими (seniores) августами, отцами августов и цезарей»; затем указаны «господа наши Констанций и Максимиан (т. е. Галерий. – И. М) непобедимые августы, [[Север]][206] и Максимин знатнейшие цезари». Надпись эта указывает формальное старшинство Констанция Хлора в рамках правящей коллегии тетрархов[207]. Однако как проявил себя Констанций при перераспределении власти в мае 305 года? Источники первой половины IV века (Евсевий, Праксагор, Аноним Валезия) не фиксируют никакой его активности по этому поводу; лишь у Евтропия сообщается, что сфера влияния Констанция включала «Галлию, Италию и Африку», однако он, «довольный достоинством августа, отказался от заботы по управлению Италией и Африкой» (Brev. X.1.1–2). Эти слова следует понимать в том смысле, что с титулом августа Констанций Хлор получал полный контроль над западом Римской империи, однако предпочел остаться в Галлии, где он и находился с 293 года. Источники не фиксируют его пребывания в Африке ни до, ни после 305 года[208]; что касается Италии, то Аноним Валезия прямо указывает на ее нахождение под контролем Севера (Origo 2.4), что подтверждает и Зосим (Hist. Nov. II.8.1). Таким образом, сообщение Евтропия заслуживает доверия. Итак, Констанций, как кажется на первый взгляд, обнаружил удивительную пассивность, которую, в принципе, можно было бы объяснить его верностью системе Диоклетиана. Однако уже через год, 25 июля 306 года, при поддержке армии умирающего (или уже умершего) Констанция императором будет провозглашен его сын, Константин.

Провозглашение это положит начало продолжительному политическому кризису. Степень участия Констанция в этом провозглашении нам представляется правильным рассмотреть особо.