Династическая политика императора Константина Великого

Выше мы уже выяснили, что тетрархи были выходцами из военной школы времен императоров Аврелиана и Проба. Однако прохождение военной службы в одно время не является гарантией их товарищеских отношений. Что касается совместной службы Диоклетиана и Максимиана Геркулия, то она, подтверждаемая сообщениями источников, являлась одной из официально заявленных идеологем. Карьера Галерия нам неясна ввиду отсутствия источников[218]. Карьера Констанция представляет особый интерес, так как она зафиксирована достаточно (в сравнении с данными о других тетрархах[219]) подробно. Важнейший наш источник – Аноним Валезия, который сообщает, что Констанций Хлор был «вначале протектором, затем трибуном, а после – президом Далмации» (Origo 1.1). Особого внимания заслуживает последняя должность[220], так как она – сугубо административная. Ни Максимиан Геркулий, ни Галерий такой позицией в своем послужном списке, насколько мы знаем, не располагали. Относительно Диоклетиана имеется позднее сообщение Иоанна Зонары – он назван здесь «дуксом (5ои^) Мёзии» (Zon. Epit. hist. XII.31, col. 1081), однако это звание опять же относится к военной администрации. Один из SHA датирует наместничество Констанция правлением императора Кара (282–283 гг.) и пишет по этому поводу следующее: «Он (император Кар. – И. М.) решил определить Констанция, провозглашенного впоследствии цезарем, а тогда бывшего наместником (praeses) Далмации, на его (своего сына и наследника Карина. – И. М.) место, так как не было тогда человека лучше» (SHA Car., Carin. et Num. 17.6). Итак, автор изображает Констанция влиятельным членом администрации императора Кара, пользовавшегося его доверием. Сведения автора из числа SHA не могут приниматься к сведению безоговорочно, однако фиксация должности Констанция в другом источнике все же может служить некоторой гарантией того, что мы имеем дело не с абсолютной выдумкой[221]. Д. Поттер, опираясь на эти данные, полагает[222], что Констанций – представитель администрации императора Кара – в 285 году перешел от его сына, Карина, на сторону Диоклетиана, чем и объясняется его дальнейшее возвышение. Подобная реконструкция нуждается в подтверждении источниками, которых, однако, у нас нет. Взаимоотношение же Констанция с прочими тетрархами, в том числе со старшим поколением правителей – Диоклетианом и Максимианом Геркулием, может быть понято лишь через призму его деятельности, которую нам и представляется рассмотреть. Поскольку правление Констанция не является собственно темой нашего исследования, то обратимся к этому вопросу в первом приближении, достаточном для понимания стилистики правления Констанция.

Сразу после провозглашения цезарем 1 марта 293 года Констанций начинает военную экспедицию в Британию, целью которой было устранение сепаратистского движения в Британии, подавление которого не удалось до этого Максимиану Геркулию. Этой победе[223] Констанция Хлора, завершившей процесс восстановления единства Римской империи после кризиса III века, был посвящен специальный панегирик (Pan. Lat. 4). Даже если допустить, что непосредственно на Констанции лежало не само ведение операции, а общее ею руководство[224], мы должны признать, что поручение этого проблемного региона именно ему со стороны Диоклетиана и Максимиана Геркулия имеет большое значение и свидетельствует о его организационных способностях, которые могли быть применены и при обороне сложного Рейнского рубежа.

Однако, кроме вопросов войны, Констанций вел и внутреннюю политику. По сообщениям Евсевия (Vita Const. I.14) и Евтропия (Brev. X.1.2), Констанций придерживался принципа – чтобы «деньги имелись у частных лиц, а не сохранялись под замком». Эта его мысль, иллюстрируемая занятными анекдотами о займе им столового серебра ввиду скромности собственной обстановки, приводит нас между тем к пониманию им налоговой политики. Еще Т. Моммзен обратил внимание, что Констанций, по сути, выступал против политики тезаврирования, проводимой Диоклетианом[225]. Обращает на себя внимание также и христианская традиция – два современника Констанция, а именно Лактанций (De mort. pers. 15.6) и Евсевий (Vita Const. I. 14; 16–17), отмечают его отказ от преследования христиан, в то время как оно имело важное значение в религиозной политике Диоклетиана и его соправителей.