Династическая политика императора Константина Великого

Клавдия Готского не упоминают современники Константина – Лактанций и Праксагор. Если молчание второго можно списать на тот факт, что сочинение его дошло до нас в кратком пересказе Фотия, который мог опустить этот момент, то молчание первого автора требует особого внимания. Создавая трактат «De mortibus persecutorum» в 313 году, он должен был знать о генеалогии своего главного героя, озвученной, как мы видели, еще в 310 году. Впрочем, на наш взгляд, его молчание может объясняться логикой самого произведения, которое имеет апологетический характер. Клавдий Готский был человеком из того отрезка истории Римской империи, который он излагает конспективно, исключительно в связи с гонениями. Последние он датирует правлением императоров Нерона, Домициана, Деция, Валериана и Аврелиана. Долгий период относительно терпимого (хотя и не без гонений) отношения римских властей к христианам между правлением Домициана и Деция Лактанций называет «долгим миром» (De mort. pers. 3.5). Фигура Клавдия Готского располагается в череде императоров между Валерианом и Аврелианом. По поводу пленения первого персами Лактанций с некоторой иронией пишет: «После того как Бог подверг нечестивцев таким наказаниям, не удивительно ли, что впоследствии никто не дерзал не только сделать, но даже помыслить против величия единого Бога, правящего и владычествующего мирами?» (De mort. pers. 5.7). Иными словами, императоры, чье правление укладывается в отрезок времени между пребыванием у власти Валериана и Аврелиана (неназванные Галлиен, Клавдий Готский и Квинтилл), относятся Лактанцием к условно положительным персонажам, не гонителям, однако они не интересуют его в этой конспективной части произведения, посвященной массовым гонениям. Что касается второй части произведения, посвященной краху тетрархии, то центральный герой здесь – Константин. Однако для Лактанция он положительный герой не столько в силу своего происхождения[262], а по той причине, что он человек, которому «покровительствовала длань Божия» (De mort. pers. 24.5). Упоминание Клавдия Готского в данной ситуации выглядело бы излишней информацией.

Еще один важный современник Константина – Евсевий, его официальный христианский биограф, – дважды обращается к родословной своего героя. Никаких имен он не называет, говоря лишь в контексте противостояния Константина и Лициния о «царственном благородстве предков» Константина (Hist. Eccl. X.8.4; Vita Const. I.50). Клавдий Готский известен Евсевию как император, однако он упоминает его без всяких оценок в своей «Церковной истории» – исключительно как промежуточную фигуру между Галлиеном и Аврелианом (Hist. Eccl. VII.28.4). Мы могли бы сделать осторожное предположение, что Евсевий мог упоминать родство в своей «Хронике», так как указание на родство содержится в «Хронике» Иеронима. Однако при ближайшем рассмотрении текст Иеронима оказывается цитатой из Евтропия[263], который от Евсевия, конечно, никак не зависит:

Пожалуй, самое значительное упоминание Клавдия Готского – после речи 310 года – содержится в стихах придворного поэта Публилия Оптатиана Порфирия[264]. Победы Константина заставляют его вспомнить о «непобедимом в войнах Клавдии» (Opt. Carm. Vin.27–28); прославляя же старшего сына Константина, Криспа, он отмечает, что тому «Клавдий суровый. по божественной воле дает чистую власть» (Opt. Carm. X.29–31). Итак, здесь вновь фигура Клавдия использована для легитимации династии Константина, однако на этот раз – уже применительно к ее второму (начиная с Константина) поколению. О степени родства между Клавдием Готским и членами правящей династии поэт молчит. Впрочем, это можно объяснить самим законом поэтического текста, который не требует конкретных фактов.

Итак, современная Константину традиция – в том числе и официальная – довольно молчалива о его родственной связи. Ситуация с Лактанцием, Праксагором и Оптатианом более-менее объяснима; наибольшую трудность вызывает сообщение Евсевия. Усердствуя в восхвалении Константина всеми возможными способами, он дважды (т. е. вполне сознательно) размывает вопрос о его генеалогии, которая ему, несомненно, известна (иначе он вряд ли стал бы намекать на неких «предков»). Особенно это бросается в глаза на фоне того, что в официальных надписях периода правления Константина император назван «сыном божественного Констанция и nepos божественного Клавдия» (CIL XI.9 = ILS 699; CIL VI.31564 = ILS 709). Следует учесть, что слово nepos может обозначать как внука, так и племянника. Основываясь на сообщении панегириста об «avita cognatio» и линейной схеме, представленной в надписи (Константин, сын Констанция, nepos Клавдия), здесь nepos следует перевести как «внук». Следует ли из этого, что Клавдий Готский считался отцом Констанция?