Династическая политика императора Константина Великого

Целый ряд исследователей признают за Константиной титул августы, полагая отсутствие чеканки в ее честь следствием того обстоятельства, что решение Константина не было реализовано до конца ввиду его скорой смерти[511]. Мы ограничимся осторожным предположением, что она могла на него претендовать – равно как и Ганнибалиан, официально именовавшийся «царем», претендовал на титул «царя царей». Брак Константины, для которой был намечен титул августы, с Ганнибалианом должен был очевидным образом поднять статус последнего, между тем как сам он в долгосрочной перспективе претендовал на персидский престол. Успешное завершение планируемой кампании против персов[512] должно было, по замыслу Константина Великого, в корне изменить расстановку сил в мире. Мы можем предположить, что схема 335 года была предварительным решением, не все мотивы которого ясны[513].

Предшествующая Константину политическая традиция тетрархии подразумевала обозначение наследника через провозглашение его августом[514]. Если принять распространенное мнение о привязанности Константина к тетрархиальной модели, то ему следовало назначить из числа наследников двух августов. Однако при жизни самого Константина это вряд ли было бы возможно в силу его амбициозной привычки к единоличной власти. Выше мы уже отмечали мнение Бёрджесса, полагавшего золотую чеканку в честь Константина-мл. и Констанция достаточным основанием видеть в них будущих августов. Однако резонны замечания Д. Вудса[515], полагавшего, что золотая чеканка в честь Далмация попросту могла не сохраниться ввиду предания его «проклятию памяти» после убийства летом 337 года, а большое количество золотых чеканок в честь Константина-мл. и Констанция могло свидетельствовать об их реальных заслугах, так как они были старше, во всяком случае, Константа и пребывали в ранге цезарей значительно дольше, чем он и Далмаций-мл. Так или иначе, серьезные трудности вызывает передача Далмацию-мл. главного детища Константина – Константинополя. Как бы то ни было, если предположить, что Константин намеревался возродить тетрархию, то ему следовало определить августов, что он мог сделать перед смертью, как в свое время он сам стал августом при (предполагаемом с большой долей вероятности) содействии умирающего отца, Констанция Хлора[516].

Единственный наш подробный источник о последних днях Константина – Евсевий, который сообщает: «Сначала произошло расстройство в его теле, потом открылась в нем болезнь. Поэтому, оставив свой город (Константинополь. – И. М.), он отправился на теплые воды, а оттуда переехал в город, одноименный своей матери (Дрепан/Еленополис. – И. М.). Здесь, проводя время в храме мучеников, он воссылал к Богу усердные молитвы <…> Потом он переехал отсюда в предместье города Никомедии» (Vita Const. IV.61). Аноним Валезия называет местом смерти «предместье Константинополя» (Origo 6.35); Арелий Виктор – «село близ Никомедии, называемое Ахирона» (De caes. 41.16); Евтропий – «государственную виллу в Никомедии» (Brev. X.8.2); Иероним – «государственную виллу Ахирона близ Никомедии» (Chron. p. 192 x). Итак, перемещение Константина перед смертью надежно зафиксировано традицией, что подкрепляет свидетельство Евсевия. Если император способен был выехать из Константинополя и умер уже в дороге, то перед смертью он должен был достаточное время пребывать в сознании (согласно Евсевию он посетил курорт и усердно молился). Поскольку для переустройства ойкумены времени уже не было, Константину следовало озаботиться распределением власти. Евсевий отмечает, что он назначил раздачи жителям Рима, а также подчеркивает факт передачи детям «жребия власти»[517] (Vita Const. IV.63). Однако неясно, каким титулом наделил Константин сыновей; кроме того, Евсевий ничего не говорит о племянниках (хотя бы о Далмации, которого сам упоминал в 336 году). Последнее обстоятельство, впрочем, понятно – Далмаций погиб летом 337 года; и чуткий Евсевий, кажется, просто вычеркнул упоминания о нем по причине предания его забвению[518]. В этой связи мы можем предположить, что смазанное сообщение Евсевия – фикция, не передающая реального содержания завещания. Попробуем его реконструировать.

b) Завещание Константина Великого