Диоген

«По некоторым сведениям, он первый начал складывать вдвое свой плащ (в другом месте это обыкновение приписано Антисфену, учителю Диогена. — И. С.), потому что ему приходилось не только носить его, но и спать на нем; он носил суму, чтобы хранить в ней пищу, и всякое место было ему одинаково подходящим и для еды, и для сна, и для беседы. Поэтому он говаривал, что афиняне сами позаботились о его жилище, и указывал на портик Зевса и на Помпейон[61]. Сперва он опирался на палку только тогда, когда выбивался из сил, но потом носил постоянно и ее, и свою суму не только в городе, но и в дороге» (Диоген Лаэртский. VI. 22–23).

«Он постоянно говорил: «Для того, чтобы жить как следует, нужно иметь или разум, или петлю» (Диоген Лаэртский. VI. 24).

«Он повстречал Платона, когда ел сушеные фиги, и сказал ему: «Прими и ты участие!» Тот взял и съел, а Диоген: «Я сказал: прими участие, но не говорил: поешь» (Диоген Лаэртский. VI. 25)[62].

«Он говорил, что люди соревнуются, кто кого столкнет пинком в канаву (спортивная игра. — И. С.), но никто не соревнуется в искусстве быть прекрасным и добрым. Он удивлялся, что грамматики изучают бедствия Одиссея и не ведают своих собственных; музыканты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; математики следят за солнцем и луной, а не видят того, что у них под ногами; риторы учат правильно говорить и не учат правильно поступать; наконец, скряги ругают деньги, а сами любят их больше всего… Он удивлялся, что рабы, видя обжорство хозяев, не растаскивают их еду» (Диоген Лаэртский. VI. 27–28).

«Сумасшедшими» называл он не умалишенных, а тех, кто не ходит с сумой… Однажды он явился к юношам на пир полуобритым, и его поколотили; тогда он написал имена колотивших на доске и ходил с этой доскою напоказ, пока не отплатил им, выставивши их так на поношение» (Диоген Лаэртский. VI. 33).

«Он говорил, что для людей с добрым именем он пес, но никто из этих людей почему-то не решается выйти с ним на охоту» (Диоген Лаэртский. VI. 33).

«Человеку, сказавшему: «На Пифийских играх[63] я победил многих мужей», он ответил: «Нет, многих рабов; а мужей побеждать — это мое дело» (Диоген Лаэртский. VI. 33).

«Тем, кто говорил ему: «Ты стар, отдохни от трудов», он отвечал: «Как, если бы я бежал дальним бегом и уже приближался к цели, разве не следовало бы мне скорее напрячь своу силы, вместо того, чтобы уйти отдыхать?» (Диоген Лаэртский. VI. 34).

«Однажды он застал оратора Демосфена в харчевне за завтраком; при виде его Демосфен перешел во внутреннюю комнату. «От этого ты тем более находишься в харчевне», — сказал Диоген. Когда приезжие хотели посмотреть на Демосфена, он указывал на него средним пальцем (непристойный и оскорбительный жест. — И. С.) со словами: «Вот вам правитель афинского народа» (Диоген Лаэртский. VI. 34).

«Желая наказать человека, который, уронив хлеб, постеснялся его поднять, он привязал ему горшок на шею и поволок через Керамик» (Диоген Лаэртский. VI. 35).

«Большинство людей, говорил он, отстоит от сумасшествия на один только палец: если человек будет вытягивать средний палец, его сочтут сумасшедшим, а если указательный, то не сочтут. Драгоценные вещи, по его словам, ничего не стоят, и наоборот: например, за статую платят по три тысячи, а за меру ячменя — два медных обола» (Диоген Лаэртский. VI. 35).

«Увидев однажды женщину, непристойным образом распростершуюся перед статуями богов, и желая избавить ее от суеверия, он… подошел и сказал: «Аты не боишься, женщина, что, быть может, бог находится позади тебя, ибо все полно его присутствием, и ты ведешь себя непристойно по отношению к нему?» (Диоген Лаэртский. VI. 37).

«Говорил он также, что судьбе он противопоставляет мужество, закону — природу, страстям — разум» (Диоген Лаэртский. VI. 38).

«Софисту, который силлогизмом доказал ему, что он имеет рога[64], он ответил, пощупав свой лоб: «А я таки их не нахожу» (Диоген Лаэртский. VI. 38).

«Рассуждавшего о небесных явлениях он спросил: «Давно ли ты спустился с неба?» (Диоген Лаэртский. VI. 39).

«Заметив мышей, подбиравшихся к его еде, он воскликнул: «Смотрите, и при Диогене кормятся нахлебники!» (Диоген Лаэртский. VI. 40).

«Платону, обозвавшему его собакой, он ответил: «И верно: ведь я прибежал обратно к тем, кто меня продал»[65]» (Диоген Лаэртский. VI. 40).

«Человеку, спросившему, в какое время следует завтракать, он ответил: «Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда можешь» (Диоген Лаэртский. VI. 40).

«Когда кто-то задел его бревном, а потом крикнул: «Берегись!» — он спросил: «Ты хочешь еще раз меня ударить?» (Диоген Лаэртский. VI. 41).