Дипломная работа

Правда, шпионы гражданам попадаются редко. Зато всевозможные аферисты обоего пола и мазурики, пытающиеся мимикрировать под обывателей, раскрываются как раз благонамеренными горожанами. Отмечается существенная экономия на нижних чинах службы шерифа, и высокая самоорганизация граждан, особенно по части военизированной и полицейской составляющей. Это, для тех кто понимает, плюс, и существенный.

Резервисты с куда как бо́льшим энтузиазмом занимаются учениями, если видят возможность (и необходимость!) применять свои знания на практике вот прямо сейчас. Тактические занятия в городе, совмещаемые с облавами, воспринимаются как увлекательные игры для взрослых бородатых мальчиков. "В нетях" пребывает не более двадцати процентов подразделения, притом причины, как правило, уважительные.

Самый "цимес" (а словечко это накрепко прижилось в Кантонах) среди резервистов морской пехоты — участие в "учебном" штурме судна, заподозренного в контрабанде. Событие!

Но при всём энтузиазме и народном доверии…

… налицо изрядная беззубость спецслужбы. Излишняя её открытость мешает проводить хоть сколько-нибудь тайные операции. Офицерам приходится порой изрядно поломать голову, чтобы провести банальнейшую облаву на рынке без того, чтобы все заинтересованные лица не узнали о ней загодя.

Выстраиваются сложнейшие схемы, основанные не только на интеллекте и профессионализме, но и на личных связях. Пока связи не переходят в откровенное кумовство, на это не то чтобы смотрят сквозь пальцы, а скорее поощряют. Умение найти общий язык с кем угодно, выстроив агентурную сеть, порой важнее холодного интеллекта, лишённого социальной составляющей.

В перспективе такой подход позволит вылепить пристойную спецслужбу лет за десять. Благо, открытость позволяет хорошо видеть, кто на что способен, и руководящие посты, в перспективе, займут достойнейшие. А пока…

… что имеем, тем и пользуемся.

Сторонники "делать режим" в Кантонах есть, и своя сермяжная правда у них имеется. На короткий срок, да в предвоенное время, жёсткие методы могут оказаться полезными. На перспективу хоть сколько-нибудь дальнюю их польза уже не кажется сколько-нибудь очевидной.

Да и государство у нас специфическое, иммигрантское. "Закрутить гайки" сложно, почти невозможно, а вот потерять доверие общества при таком раскладе — легко. Вся суть нашего общества нанизана на концепцию вооружённого народа. Любая "жесточ" без очень веских доказательств необходимости оной, притом в каждом конкретном случае, обернётся против спецслужб взрывом общественного негодования, и хорошо, если обойдётся без бунта и стрельбы.

— "Аврора" причалила, — выдохнул один из портовых рабочих товарищу, проходя мимо меня спешным шагом, мало не срываясь на несолидную трусцу. Руки прямо на ходу обтирают ветошью, спецовки добротные, как и положено уважающим себя мастеровым.

— Хто? — влезаю с вопросом, глупо открыв рот, обрамлённый неряшливым волосом.

— "Аврора", дяревня, — усмехнулся тот, чуть дёрнув в мою сторону глазами, — это…

— Брось, Фомич! — дёрнул его за рукав приятель, пряча ветошь в карман, — Давай поспешим, а то опять из-за голов будем выглядывать! Моя ежели узнает, што мог автограф у Егора Кузьмича и Александра Фроловича взять, ан не взял, так поедом есть будет!

— Да, — согласился второй, — твоя…

… маскировка работала на все сто, образ сутуловатой деревенщины, пытающейся показать себя справным мужиком, удался.

— Ус отклеился… — прошептал Санька, и я заполошно схватился за лицо.

— Опять со своими враками?! Сердце в сапоги чуть не сбёгло!

— Х-хе! — ухмыльнулся брат, поправляя на плече тяжёлый мешок, набитый барахлом, с каким приезжают свежие переселенцы.

— Х-хе, — передразнил его я, поправляя свою ношу и сутулясь пуще прежнего. Благочинный из прикрытия, изображающий подвыпившего конторского, зашёл тем временем вперёд и пошёл, уперев руки в бока и всячески отвлекая внимание задиристой походкой и поведением первого парня в маленькой деревне. Физия такая задиристая и наглая, что сразу видно — человеку хочется поиграть в "морда-морда, я кулак, иду на сближение!"

" — А хорошо актёрствует!" — невольно оценил я, снова поправляя мешок. Не сам собирал, а готовенький получил, притом собранный человеком городским, бестолковым. Не тяжёлый вроде, а всю спину, зараза такой, отмандякал!

— Затейники, ети… — бурчу негромко, делясь с миром плохим настроением, — старики разбойники! Што дядя Гиляй, што Жуков — два сапога пара, и оба на левую ногу сшиты! Провокация, ети их медь…

— Не гунди! — весело отозвался брат, шаркая рядом разбитыми ботинками, — Ишь, гундяй какой нашёлся! Согласился с планом? Вот давай, ссутулься ишшо посильней, морду… морду оставь, она у тебя чичас аккурат как у деда Филимона с ево почечуем[i]. Помнишь?

Он весело пхнул меня плечом, скалясь кипенно белыми зубами, ещё по-детски острыми, с не избытыми до конца зубчиками.

— Тьфу на тебя с разбегу! — чортова железяка в мешке, долженствующая защищать мою спину от пули, угробит меня надёжней возможного британского снайпера!