Дирижер. Перстень чародея (СИ)

В утро, следующее за ночью кошмара, когда я вышел из комнаты, первое, что услышал, показавшись в назовем это гостиной, был громкий и радостный голос Венди. Она назвала меня по имени, спрыгнув с табурета на кухне, стрелой выбежала навстречу и, сияя глазами, в которых читалась безумная радость, на эмоциях схватила меня за руки, прыгая от нетерпения.

- Привет, – произнес я, улыбаясь. Вид у меня помятый, несвежий, я это понимал даже без взгляда в зеркало. Но девочке всё равно: она была безгранично рада видеть меня на ногах.

- Как хорошо, что вы поправились! – протараторила она и, взметнув ко мне взгляд светлых серых глазенок, вдруг порывисто обняла. Я малость стушевался, не ожидавший от нее такого проявления эмоций, но положил руки на плечи и дружески потрепал. Ее сердце так быстро билось, что я боялся, будто оно выскочит. Вышли и Улло и Кани. Я посмотрел на них. Оба улыбнулись, глядя на девочку, и приветственно кивнули мне.

- Кани, у вас очень милый дом, – произнес я, оглядев пространство, и остановил взгляд на волшебнице. Волосы уложены в ту же прическу, когда я видел Кани первый раз, только сейчас женщина одета в свободную юбку и светлую блузу с длинными рукавами.

- Спасибо, Константин. Рада, что вам лучше. – Кани одарила меня теплой, будто материнской улыбкой.

- Я могу воспользоваться душем? – спросил я.

Женщина улыбнулась шире и вытянула ладонь в безотказном, приглашающем жесте.

- Венди, дяде Косте нужно освежиться. Я спал долго, как медведь в спячке. – Не уверен, поняла ли Венди, кто такой медведь, может, они в Изнанке и не водятся, по крайней мере, я не читал, но девочка разжала руки и отступила.

- Бери что необходимо, – сказал Милиан. Я еще раз посмотрел на своих волшебных друзей и удалился в ванную.

Хорошо, что в доме Кани оказались рычажки-регуляторы и дозаторы, чтобы вручную, без магии, изменять напор и температуру воды, ведь я так и оставил свою палочку лежать на стуле в комнате. Я с минуту повертелся перед зеркалом, осматривая и ощупывая на себе практически зажившие ссадины. Шрамов от разящей темной магии почти не осталось. С каким блаженством принимал душ, описать не получится: это было в высшей степени удовольствие. После почти недельной разлуки даже с элементарным мылом я думал, что лучше в жизни ничего быть не может. Вновь воспользовался станком и окончательно сбрил новую наметившуюся щетину. Досуха растерев волосы широким полотенцем, переоделся в одежду мне по размеру: стиранная и отглаженная, она лежала на полке рядом с полотенцами – брюки и рубашка, что я носил в хранилище. Даже тапочки для меня приобрели, вот приятно. Как-то неловко получается: живу тут, место занимаю, своей беспомощностью требую к себе внимание, еще лечат меня задаром, тратятся на меня, кормят, одевают, разрешают всем пользоваться… Что за удивительный изнаночный народ! Я даже для Вадика, лучшего друга, могу при обстоятельствах лишний рубль зажать, а тут совершенно иное отношение к чужеземцам. Нет, не то чтобы Вадик чужеземец, он всё-таки родился и двадцать лет жил в Москве, но потом свалил в Питер. Эх, Вадя, надо с тобой увидеться, встретиться, не дожидаясь ближайших ноябрьских праздников. Так вот умер бы здесь, в Изнанке, и не свиделись больше никогда.

Опять я про гибель. Опять про фатум, стерегущий меня, кажется, за каждым углом каждого дома. Хватит. Да, мне страшно, я боюсь, молча признался сам себе, вглядываясь в свое отражение. Но лучше, несмотря на перенесенные события, постараться взять себя в руки, чем изводить, постоянно копаясь в ужасных воспоминаниях, ворошить пережитое и всё больше угнетать себя мыслями, не пора ли расстаться с Изнанкой, бросить всё и всех, отказаться от колдовства. Кажется, я избран Провидением в самый неподходящий для себя момент: время моего успешного взлета по карьерной лестнице наложилось на пробуждение их старого врага. А, может, наоборот – самый что ни на есть подходящий для этой чародейской страны?

Занимаемый противоречивыми мыслями о событиях последних дней, я вышел из ванной. Стоял и ступал довольно ровно, но мышцы еще ныли, хотя это была незначительная усталость. Встретившись взглядом с Милианом, я прошел на кухню, где Кани накрыла для меня завтрак, выставив на стол тарелку и кружку.

Каждый новый день из последующих десяти был похож на предыдущий.

Кани и Милиан теперь оставляли меня ненадолго: приходили каждый день с Меро. Впервые наблюдал близкие, хоть какие-то отношения Улло с женщиной. Венди не в счет – она хоть и женщина, но еще маленькая и вообще родная внучка, к ней отношение особое. А тут другое. Кажется, маги друг другу симпатичны: тепло общаются, обмениваются ясными взглядами, друг друга поддерживают – ведь много лет знакомы, если предположить, что Милиан нанял Кани для воспитания Венди, когда та была еще совсем крохой. Или это мне всё-таки кажется… Поднимать эту тему я, понятное дело, ни с кем из них не решусь: не мое дело.