Дискотека. Книга 2 [СИ]

Но тут же глазок затенился, в нем перестало показывать дверь напротив, и Ленка поняла — пришел и стоит, совсем близко. Плавно отжала петлю, засов тихим рывком дернулся. Панч ступил внутрь, прижимаясь в тесноте, и Ленка под его локтем как-то умудрилась закрыть засовчик обратно, и оттеснила мальчика через коридор к своей комнате, втолкнула, закрывая двери. Побежала на цыпочках обратно — запереть еще и замок.

И вернулась, не включая света, встала в комнате, спиной прижимая дверь. Выдохнула наконец, ничего не слыша через грохот сердца. Обхватила руками Валика, который появился в темноте, тоже обнимая ее. Долго-долго стояли, не говоря слов, и вообще без всяких звуков, совершенно тихо, целовались так, будто оторвись друг от друга — умрут. У Ленки подгибались ноги, она испуганно переступала, обмякая и снова выпрямляясь, а то вдруг с грохотом на пол — думала невнятно, и снова прижималась к Панчу, так что перехватывало дыхание.

Через долгое время, такое стремительное, пришло совсем другое, наполняя ее медом, который вдруг отяжелил живот, и Ленка подумала, цепляясь за плечи мальчика, вот черт, я сейчас кончу… Но сладость размылась, утекая в кончики пальцев, через колени и локти. И Ленка, будто стакан или бокал с зыбкими стенками, такой — совсем полный, под самые края, стояла, покачиваясь, а халат был, где же он был, подол поднят, и вдруг ей стало неловко, она поняла, что лицо, и дыхание, оно там внизу, на бедре, и под ее ладонью, опущенной вниз, его волосы, подумалось быстро, будто пес, моя рука на башке…

Она ступила от двери, руками ощупывая его плечи, попадая пальцами на скулы и уши. Наклонилась.

— Валинька, — шепот был еле слышен ей самой, таял в темноте, утекал к неясному потолку, — давай ляжем. Пойдем.

Он кивнул под ее рукой. Ленка, осторожно ведя его через темноту, вдруг почти захлебнулась от мысли, что они сейчас лягут. Вместе. Не на брезент, укрытый колючим одеялом, и не на старую кушетку в чужом дачном домишке, а в постель, застеленную простынями, с двумя подушками, будут лежать там — голые. Вместе. Как надо.

— Подожди, — шепнула в ухо, клонясь к нему, уже лежащему на диване, — я быстро.

На цыпочках ушла в ванную, быстро помылась, набирая воду в ладонь и прижимая к себе полотенце. На всякий случай выполоскала рот, глядя в зеркало на свое горящее лицо и совсем темные, ночные глаза. И заторопилась обратно, ударенная мыслью, вдруг мама решит еще чего сказать, откроет двери в ее комнату…

Потому в постель почти упала, свалилась, обхватывая руками горячие бока, и укладывая лицо под его волосы, к шее. За ребрами билось сердце, путало сдвоенные удары. За приоткрытым окном орал кот, очень грозно, и следом вступил второй, а после шипели змеями и вдруг понеслись, шелестя листвой и ветками.

— Двери, — голос Панча был слышен прямо в ухе и тут же заглушался грохотом сердца, а еще сладостью, которая поднималась, растекаясь и заставляя колени подергиваться, поджимая пальцы на босых ногах.

— Там… кресло там. Задвинула.

— Умная маленькая Малая…

Они уже были совсем вместе, влипая друг в друга так плотно, что Ленке хотелось кричать, орать от того, что невозможно проплестись насквозь, и виделись в голове две грудных клетки, ребра, как прутья корзины, прошедшие друг через друга — не разобрать, где чьи. И Валик остановился, прижимаясь к ней горячим животом, снова уткнулся в шею, ища губами ухо.

— Лен. А тебе можно? Ну так, без всего?

— Да. Последний сегодня день. Живот болел.

— Что?

Она тихо засмеялась, притискивая его к себе и отпуская, и снова притискивая.

— Потом. Можно, Валька, можно.

— Я…

Он больше не успел ничего сказать, был занят. И она была занята. И пока тела двигались, найдя в нутре дивана какую-то тайную, до этого спящую пружину, теперь она ритмично попискивала, — в голове Ленки вертелись, вспыхивая, белые круги и черные треугольники, пролетали радуги, наискосок и стоймя, проливалась над ними вода, белая, летела сверкающими брызгами во все стороны. И Ленка, прикусывая губу и закрывая глаза, а после распахивая их, собирала все, что умела, все, чему было научено ее тело в постели Сережи Кинга, чтоб отдать сейчас мальчику, у которого она — первая. Чтоб успеть с ним, потому что он быстрый, а она медленнее, но сейчас хочет бежать рядом, оторваться от земли вместе и вместе улететь, ахнув о землю все, что мешает. И пусть кто угодно сейчас зайдет, мама или Светка. Плевать.

Мокрые, они лежали совершенно неподвижно, впереплет ногами, обхватив друг друга руками очень сильно. Где-то далеко скучно и мерно лаяла собака, а еще слышно было, как свистят маневровые тепловозы на развязке у портовых ворот.

— Ахха, — Валик выдохнул, пошевелился. И засмеялся — Ленка еще крепче обхватила его, с наслаждением ощущая, как сильно напрягаются ее руки, прижимая. А зато коленки дрожат.

— Что?

— Коленки… — слово не получилось сразу и она засмеялась тоже, — Валинь-ка мой. Колен-ки. Трясутся. Ой.

— Ты моя маленькая Малая.

— Ты мой прекрасный Панч. Самый красивый. Самый любимый. Один такой. Нет таких больше.

— Болтушка.

— Сам дурак.