Дискотека. Книга 2 [СИ]

Через час ехали обратно, Ленка сидела впереди, Димон насвистывал, поворачивался, подмигивая ей и скалясь, иногда хватал за шею, пригибая к себе Ленкину голову. И тогда с заднего сиденья раздавался недовольный голос Кинга, с советами смотреть на дорогу, а не заниматься херней. Ларочка, ойкая, щебетала и смеялась. Ленка не оглядывалась, кивала, поправляя волосы. И недоумевала, новая подружка Кинга совсем не понимает, что происходит? И как ей утренний прекрасный Сережа, который ведет себя будто какая-то старая грымза, неужто нравится?

— Серый, — спросил Димон, уже проезжая городскими улицами, — вас с Лориком где высадить? У твоей хаты?

Он еще говорил, а Кинг уже перебил, отвечая:

— Ларочку завезем, прости, котенок, у меня куча дел сегодня. Нас с Леником выкинешь у домов, ясно?

— А мы… — начал было Димон, но Кинг снова перебил, повторив уже сказанное.

Ленка слушала с удивленной злостью. Вот значит, как. Сперва он ее зазывает подружкой для своего Димчика, а когда они прикинулись, что все у них хорошо, бесится, не скрывая этого. А еще говорят, что бабы склочные и ехидные, а вот куды там, благородные мужики, да хуже любых истеричных барышень.

У дома Кинга Ленка вылезла из машины, кивнула, собираясь уходить, но Кинг жестом остановил ее. Сунулся в машину, вполголоса что-то говоря, и после Димон, хмуря светлые брови, кивнул и уехал, дергая машину без всякой надобности.

— Зайдем, — бросил Кинг Ленке, направляясь к подъезду.

— Нет, — сказала она в широкую спину.

Кинг медленно повернулся, поднял брови, разыгрывая высокомерное удивление.

— Я не понял, Леник? Что за херня?

Ленка пожала плечами. Тоже сделала удивленное лицо.

— Я же теперь, как бы девушка Димы. Разве нет?

— Да ну? — Кинг сунул большие пальцы в кармашки джинсов, покачался с носков на пятки, ухмыльнулся, рассматривая ее, — как-то слишком быстро ты, того на этого. Променяла меня, в смысле.

— Ты сам захотел, — Ленка постаралась говорить ровным голосом, следя, чтоб не дрогнул от злости и обиды, — я пойду, у меня тоже дела.

— Ко мне пойдем, — решил Кинг, поворачиваясь и делая шаг в подъезд.

Из кустов вышел кот, облезлый и гордый, воздел хвост, и, пройдя между ними, скрылся в густой листве.

— Зачем? — Ленка на самом деле удивилась, а еще была слишком уставшей, чтоб думать, просто стояла, не двигаясь.

Через секунду Кинг оказался рядом, взял цепко за руку, сдавливая запястье, сильно потянул за собой. Темные брови сошлись на переносице, а ноздри горбатого крупного носа раздувались.

И вдруг позади них раздался знакомый голос.

— Сережа! — Викочка Семки возникла, обойдя Ленку, встала перед Кингом, будто он тут один.

— Сережа! А я звонила тебе, звонила. У меня разговор, важный. Ты же обещал, помнишь?

Ленка осторожно высвободила руку. Шагнула в сторону и пошла, все быстрее, а за спиной негромко что-то говорила бывшая подружка, и Кинг нехотя отвечал.

Двери ей открыла сестра, придерживая рукой живот, кивнула:

— Нагулялась, Мала-мала? Мать тут весь корвалол выглотала, полночи, говорят, торчала у телефона. Сейчас взяла Жорку за шкирку, на базар потащила. Жрать будешь?

Пошла в кухню, выгибая спину, и стараясь не переваливаться. Гремя посудой, закричала оттуда, пока Ленка, запершись в ванной, стягивала трусы и мятый сарафан, открывала кран, плеская в лицо холодной водой.

— Я тут овсянки себе сварила, блин, захекалась уже, Иван Петрович сказал, ой, тошнить будет до четырех месяцев, наврал, подлец, у меня уже пузо до носа, а все равно рыгаю по пять раз на день. Устала. Тебя где носило вообще? Не хочешь сестре рассказать? Вдруг сестре чего посоветует, полезного?

— Ты уже себе насоветовала, — пробормотала Ленка, выходя и промакивая полотенцем лицо.

— Что ты там?

— Ничего. Давай свою овсянку.

Сели напротив друг друга, с одинаковыми тарелками, полными белесой каши. Светища с отвращением покрутила ложкой, подняла, капая тяжелыми каплями.

— Сахару, что ли всандалить. Или соли? Варенья?

— Угу. Все сразу. Ой, — Ленка прижала руку ко рту, встала, быстро уходя в ванную.

— Похмеляться не дам, — крикнула вдогонку Светища, — а то алкашом станешь.

А потом, посреди их ленивой перепалки зазвонил телефон, и Ленка уронила ложку на стол, стуча сердцем глухо и сильно.

— Чего сидишь? — Светища поворочалась, вытягивая ноги, — я что ли, побегу?

— Не надо, — Ленка сидела неподвижно, глядя на вязкую кашу, такую противную, — не ходи.

Сестра кивнула, качнулись косые темные пряди на худых скулах.

— Ясно. Ну ты, короче, если надо будет, расскажешь, поняла?

Ленка молчала. Телефон все звонил, умолкал и снова начинал трезвонить. Светища медленно ела кашу, иногда взглядывая на младшую сестру, и снова черпала ложкой густую комковатую жижу. Потом все же поднялась, тяжело ступая, пошла из кухни.

— Сил нет никаких. Что сказать-то?

— Меня нет, — звонким дрожащим голосом ответила Ленка. Дождалась, когда Светища скажет в трубку, встала и ушла к себе в комнату, повалилась ничком на диван, таща под щеку подушку. И застыла, глядя одним глазом на угол шкафа.

Дверь скрипнула. После молчания Светища сказала над ней: