Дискотека. Книга 2 [СИ]

— Да ничего, — рассердилась Ленка, — я хочу, конечно, чтоб ты. И Викуся. Мне с вами лучше. Там. Но если нет, ладно, куда деваться.

— Кстати про Викусю, — сказала Оля и, беря Ленкин рукав, потащила ее ближе к высоким кустам на газоне. Там валялись обертки от мороженого и сломанные цветы из гофрированной бумаги.

— Ну?

Тут оркестр слегка заглушала толстая стена старинной церкви, за углом которой девочки укрылись.

— Ты с Пашкой точно все?

Ленка фыркнула.

— Еще бы! Ты сама знаешь. А ты бы стала после такого? Ладно, короче — все, да.

Оля отряхнула чистую юбку, осмотрела свежий маникюр, поправила волосы. Наконец вздохнула и сказала:

— Семки к нему бегает. Я ее видела, два раза. Когда ходила к тете Люде, в соседний подъезд.

Ленка открыла рот и уставилась на Рыбкино пылающее лицо. А потом засмеялась.

— Да ну тебя. Бегает. Мало ли куда бегает наша Семачки. Она бы похвасталась, если что, это раз. Ну а второе, вряд ли Пашка на нее поведется.

— А если поведется?

Ленка послушно помолчала, обдумывая вопрос. И пожала плечами.

— Плевать. Мне на него плевать.

Возмутилась Олиному скептическому лицу. Та щурила глаза, переступая стукалками, прижимала к боку сумочку. Не верила.

— Оль. Я и сама удивляюсь. Обидно, конечно, что он оказался такой козел, но мне как-то по барабану. Надо Викочке, пусть бегает. Хреново только, что она такая партизанка. Вроде украла и прячется. Хотя мы тоже не все ей рассказываем, так что, имеет право.

— Ты наша справедливая, — умилилась Рыбка, — пойди, скадри Валеру Чекица, посмотришь, как Семки устроит детский визг на лужайке. А вот и она.

Ленка подумала, когда Семачки подошла, метнув на нее настороженный взгляд, Оля права, нехорошо, что Викуся шифруется. Хотя Ленка ведь не говорила Семачки, что у нее с Пашкой был секс. Да черт и черт, не пришлось даже рассказывать, что они с Пашкой встречаются, потому что все лопнуло, как пузырь. Не расцвел и отцвел, в утре пасмурных дней…

— И чего ты ржешь тихо сам себе? — Оля подхватила девочек под руки и потащила в сторону набережной, — пошли, нещастя вы мои, тетя Оля угостит вас мороженом. Так и быть, по семь копеек, плодовава-ягоднава каждой. Эх!

— Гуляй рванина! — поддержала ее Ленка, — и к избе подъезжают сваты!

* * *

А второго пошел дождь. Мелкий такой противный дождик. Ленка, взвешивая на руке увесистую сумку, топталась в прихожей, уныло препираясь с мамой.

— Какие маевки? — трагически восклицала Алла Дмитриевна, берясь руками за виски и морща лоб, — ты посмотри на погоду! Боже, как болит голова. Это давление.

— Это вчерашний мускат, — саркастично отметила Светища, выходя из ванной и запахивая неуклюжий фланелевый халат. Была она бледненькая, под темными глазами круги, и губы потрескались, будто на ветру целовалась.

— Ты не забыла, тебе завтра к врачу, — взволновалась мама, тут же забыв о погоде, — и не надо, не надо этого вот язвительного, мы очень прилично посидели. Виктор Васильич так приятно, оказывается, поет.

— Про не ходите девки замуж, ага, — засмеялась Светища, — и все мне подмигивал, моралист бородатый. Бородатый-поддатый.

Ленка уставилась на свои туфли и вытащенные из тумбы старые кеды. Туфли она убьет вконец, если пойдет в них через степь. А в кедах — мокро. Проблема…

Телефон зазвонил и сестра успела первая.

— Это меня, — сказала Ленка, топчась рядом и протягивая руку, — Олеся, да?

— Гм, — заинтересованно произнесла Светища и глянула на Ленку внимательно, — зову, тут она.

— Да? Олеся?

— Леник-Еленик, — раскатисто сказал в трубке мужской уверенный голос, — вот она, рядом, а хвостик, есть у нее хвостик?

Ленка отвернулась от наступившего в коридоре молчания, прижала трубку плотнее к уху.

— Да. Привет.

— Чего так тихо? Партизанишь, да? Леле-Ленка, я уже был в аптеке, вооружился, гм, до самых зубов. И хочу тебя увидеть, и не только увидеть.

— Я… — она лихорадочно думала, что бы такое ответить. А за ее спиной Светища охнула, и мама что-то тревожно воскликнула.

— Мам, а где у нас в кухне сода, ну и это, как его, пошли, ты мне достань.

— Светочка, — удалялся мамин голос, и Ленка с облегчением поняла — сестра деликатно увела маму, чтоб та не слушала.

— Я ухожу сейчас, — негромко сказала она голосу Кинга, — с классом. Ну у нас, мы договорились. Давно уже. Маевка.

— Где?

— Ой. Мы далеко будем. Где на Чигини поворот, и оттуда к морю, через Трехгорку.

Кинг засмеялся, вроде бы и не расстроившись.

— Знаем-знаем. Там сейчас боярышник цветет, красота. И дождь вам не мешает, понятное дело. Подвезти? Я сегодня с Димоном на тачке кручусь.

Ленка замотала головой. Там, скорее всего, будет Маргоша, глупая, попрется из-за Саньки, ну и не надо, чтоб видела, как Ленку подвозят на машине совсем взрослые парни.

— Нет. Я сама.

— Ночью вернешься?

— Не-ет, что ты. Мы после обеда уже потихоньку обратно.

— Я тебя целую, Еленик. Веди себя хорошо. Вечером позвоню.

— Я сама, — поспешно сказала Ленка, — как приду, то позвоню.

Она положила трубку и телефон тут же снова заверещал.

— Каточек, ты там готова? Через полчаса на конечной, мы там все.

— Олеся, а дождь?

— Тебе мешает?

Ленке стало весело. И правда. Ну моросит. Да и фиг с ним.