Дискуссия по вопросам советского языкознания

Проф. Чикобава, конечно, было нетрудно подобрать из работ Н.Я. Марра ряд ошибочных и даже противоречивых высказываний по тем или иным вопросам. Но не следовало при этом забывать, что Н.Я. Марр в ходе разработки своей теории не раз пересматривал ранее высказанные положения и признавал ошибочность некоторых терминов, употреблявшихся им. Вот что, в частности, говорил Н.Я. Марр на бакинской дискуссии в 1932 году по поводу термина «класс», употребленного им применительно к первобытному обществу: «…вы имеете в виду марксистское понимание класса. Но, конечно, я не имею в виду такого как сейчас определения класса, когда говорю „класс“… Я ищу термин и никто не может мне его указать. Когда есть организация коллективная, основанная не на крови, то здесь я употреблял термин „класс“, вот в чем дело… Я брал этот термин „класс“ и употреблял в ином значении; отчего его не употреблять? Таково действительное положение, а не желание противопоставить мои „классы“ классам в их марксистски установленном понимании»[76].

Надо оценивать теорию Н.Я. Марра не с точки зрения тех или иных отдельных неудачных формулировок, а по существу, в соответствии с той прогрессивной ролью, которую она играла и играет в развитии материалистического языкознания. В истории отечественного и зарубежного языкознания Н.Я. Марр является наиболее прогрессивным ученым. Его теория является пока что лучшим, чтó дало развитие науки в этой области знания, и поэтому всякая попытка свести значение Н.Я. Марра на-нет объективно задерживает поступательный ход науки.

II.

В чем же сущность лингвистических воззрений Н.Я. Марра, которую проф. Чикобава или замалчивает, или излагает в ложном освещении?

Кардинальным вопросом всякой философии, как об этом писал еще Энгельс, является вопрос об отношении мышления к бытию. Как известно, в соответствии с этим философы разделились на два больших лагеря – лагерь материализма и лагерь идеализма. Эта же проблема является основной и для языкознания. Именно в связи с этим Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» говорят: «…ни мысль, ни язык не образуют сами по себе особого царства, …они суть только проявления действительной жизни»[77].

Н.Я. Марр был первым лингвистом, полностью осознавшим это положение марксизма-ленинизма и применившим его к исследованию лингвистического материала. Во всех работах, – как по общим, так и по частным вопросам, в исследовании явлений лексики и грамматики, – Н.Я. Марр неустанно конкретизировал это положение. Это оказалось возможным лишь потому, что он рассматривал язык не как чистую форму, не как голую технику, а как практическое «действительное сознание», «непосредственную действительность мысли»[78].

В этой связи Н.Я. Марр подчеркивал, что язык есть не только звучание, но и содержание, но и мышление. Проблему языка и мышления он считал важнейшей проблемой языкознания. Практическим выводом из этого теоретического положения явилось особое внимание к изучению лексики и синтаксиса, т.е. тех сторон языка, в которых наиболее непосредственно выявляется его содержание.

Четко отграничивая содержание и технику речи, Н.Я. Марр резко подчеркивает социальную обусловленность языка. Постановку проблемы о надстроечном характере языка проф. Чикобава ставит в особую заслугу Н.Я. Марру. Однако, по его мнению, Н.Я. Марр неправильно разрешал эту проблему. Совершенно несовместимым с марксизмом считает проф. Чикобава учение Н.Я. Марра о классовости языка.

В действительности несовместимыми с марксизмом являются взгляды самого проф. Чикобава. Утверждая неклассовый характер языка, он пытается свести на-нет марксистско-ленинское учение о языке, как об общественной надстройке. Здесь точка зрения проф. Чикобава противоречит четким высказываниям Маркса и Энгельса по этому вопросу.

Разоблачая классовый характер, лицемерие и лживость буржуазной терминологии, Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» писали:

«Буржуа может без труда доказать на основании своего языка тождество меркантильных и индивидуальных, или даже общечеловеческих, отношений, ибо самый этот язык есть продукт буржуазии, и поэтому как в действительности, так и в языке отношения купли-продажи сделались основой всех других отношений»[79].

Еще более ярко об отражении в языке общественной идеологии и классовых противоречий говорит Энгельс в своей работе «Положение рабочего класса в Англии». Указывая, что «позорное рабство, в котором деньги держат буржуа, …наложило свой отпечаток даже на язык», что «дух торгашества проникает весь язык», Энгельс подчеркивал: «…нет ничего удивительного, что английский рабочий класс с течением времени стал совсем другим народом, чем английская буржуазия… Рабочие говорят на другом диалекте, имеют другие идеи и представления, другие нравы и нравственные принципы, другую религию и политику, чем буржуазия»[80].