Дискуссия по вопросам советского языкознания

В статье «Готтентоты-средиземноморцы» Н.Я. Марр доказывает общность элементного состава таких слов, как чувашское «пусь» – голова, баскское «буру» – голова и латинское «и-псе» – сам. Но знал ли Н.Я. Марр, что элемент «се» в латинском «ипсе» представляет древнюю местоименную основу «со», а «п» представляет другую местоименную основу. Следовательно, то, что в чувашском языке представляется одноэлементным, в латинском языке отнюдь не одноэлементно. Кроме того, чувашское «п» в слове «пусь», очевидно, развилось из древнего «б» (ср. татарское «баш» – голова), подвергшись оглушению в начале слова в результате влияния финских языков.

В той же статье Н.Я. Марр на стр. 116 чувашское слово «йывысь» – дерево считает двойником латинского «арбор» – дерево, тогда как чувашское «в» в положении между гласными исторически развивалось из задненёбного «г» (ср. татарское «агач» – дерево), а латинское «б» из дх.

В статье «Готтентоты-средиземноморцы» Н.Я. Марр устанавливает общий элемент «тан» в грузинском глаголе «и-тан-с» – переносит и латинским «тангере» – касаться[88]. Но Н.Я. Марр упускает из виду, что то, что кажется одноэлементным в грузинском, отнюдь не одноэлементно в латинском, так как «н» в «тангере» представляет инфикс (вставку), то есть формант (значимый элемент), в древности слово с самостоятельным значением (ср. перфект «тетиги» – я коснулся, супин тактум из тагтум).

В статье «Язык»[89] Н.Я. Марр устанавливает родство между немецким словом химмель – небо и русским «земля», разлагая их на два элемента хи-мель и зе-мель. Из исторической грамматики русского языка известно, что никакого элемента «мель» в слове «земля» не могло быть, так как «л» возникло позднее и не принадлежало вначале к корню.

Подобных примеров недопустимого пренебрежения историей отдельных конкретных языков можно найти в лингвистических работах Н.Я. Марра немалое количество.

Они наглядно свидетельствуют о том, что Н.Я. Марр фактически подменял изучение действительной истории слов насильственным притягиванием их к гипотетически устанавливаемым разновидностям элементов, исходные формы которых были для самого Н.Я. Марра вещью в себе. Эквилибристика элементами вне времени и пространства фактически вела Н.Я. Марра к вопиющему антиисторизму, к отрицанию диалектики, души марксизма. В элементном анализе Н.Я. Марра по существу нет никакой истории. Следовательно, такой подход к изучению языковых явлений должен быть отброшен советским языкознанием, как явно вредный и ничего общего с марксизмом не имеющий.

Но тут защитники анализа по четырем элементам сразу же возразят, что ему противопоставляется якобы похороненный ими сравнительный метод. Может быть, это звучит парадоксально, но сравнительный метод гораздо более пригоден для доказательства марксистской идеи развития, чем пресловутый марровский анализ по четырем элементам. Если мы сравниваем латинское слово ангулюс – угол, польское – венгел – угол, и русское – угол, то в данном случае мы получаем далеко не совершенную, но все же действительную картину реального изменения этого слова, различные ступени которого документально засвидетельствованы в различных языках.

Ряд ангулюс – венгел – угол есть отражение момента реального изменения и развития, подобно тому, как снимок мчащегося экспресса есть фиксирование момента его действительного движения. В то же время марровский ряд сопоставлений, как, например, о-гонь, конь, кон-ура, армянское – кин – женщина, русское о-кун-ать (см. «К семантической палеонтологии в языках неяфетических систем»[90]), рассчитанных на доказательство последовательного развития значения одного элемента кон, представляет вымученную абстрактную схему перевоплощения элемента, придуманную самим Н.Я. Марром.

Эта схема не отражает реальной жизни. Следовательно, она не имеет ничего общего с марксизмом, ибо марксизм опирается на жизнь, вечно меняющуюся и развивающуюся.

Некоторые утверждают, что рациональное зерно теории о четырех элементах состоит в том, что первоначально число звукосочетаний было несравненно меньшим, чем в современных языках.

Весьма вероятно, что их было гораздо меньше, но это не дает повода утверждать, что они были во всех языках изначально одинаковы. Помимо того, их первоначальный облик и значение на протяжении десятков тысячелетий могли измениться такое бесчисленное число раз, что всякие поиски их были бы равносильны поискам нескольких капель в море.