Дистанция между нами

— Ты не хочешь с ним разговаривать?

Я закрываю глаза ладонями.

— Нет. И, пожалуйста, не говори ему о том, что с мамой. Последнее, в чем я нуждаюсь, так это в том, чтобы он заявился ко мне из чувства вины.

— Да, конечно. Я все сделаю. — Она сползает на пол и кладет голову рядом с моей. — Почему бы тебе не попробовать вздремнуть? Я посижу на телефоне.

— Я не могу спать.

— Хочешь, я позову Генри? Он может поиграть на гитаре. Может, это отвлечет тебя на некоторое время.

— Сейчас половина четвертого утра. Тебе не кажется, что он уже десятый сон видит?

Она проверяет время на телефоне.

— Скорее всего, нет. Он сова.

— Думаю, ночь заканчивается в два. Должно быть, он раноутренняя сова.

— Почему ночь кончается в два?

— Не знаю. Обычно это самое позднее время, когда я ложусь спать, так что это конец ночи.

Она смеется и отправляет смску.

— Если он ответит, то не спит, если нет, значит дрыхнет.

— Вау, довольно научный способ определения, спит ли человек.

Она играючи дает мне подзатыльник.

— Рада, что ты не растеряла сарказм.

* * *

К утру я решаю, что Генри все-таки очень приятный парень. И я рада, что Скай смогла разглядеть в нем что-то еще, кроме его вздернутого носа. Я засыпаю под звуки гитары.

Распахнув глаза, я вижу, как Скай, болтая по телефону, расхаживает по комнате. Сонливость снимает как рукой, когда до меня доходит, что происходит. Я вскакиваю с дивана и чуть не спотыкаюсь о Генри, который мирно спит на полу. Она замечает, что я направляюсь к ней, и, качая головой, машет рукой, а затем беззвучно произносит: «Ксандер», я сразу же разворачиваюсь и плюхаюсь на диван.

Надеюсь, она узнает контакты бабушки с дедушкой без особых проблем, а потом он может катиться на все четыре стороны.

— Нет, — говорит Скай. — Она спит.

Который час? Я сползаю и переворачиваю часы на запястье Генри, чтобы посмотреть время. Половина одиннадцатого. Вау. Я спала целых пять часов. Тогда почему у меня до сих пор такое ощущение, будто кто-то заехал дубиной мне в лицо? И почему Скай все еще висит на линии? Сколько требуется времени, чтобы записать адрес и телефон?

— Ксандер, пожалуйста. — Слышу я ее слова. Она слишком милая. Будь я на ее месте, у меня уже давно был бы их номер. Может быть, мне стоит позвонить в больницу, вместо того, чтобы ждать. Я осматриваюсь в поисках телефона, но потом понимаю, что он у Скай. Почему она не воспользовалась собственным мобильным? Что, если прямо сейчас пытаются дозвониться из больницы? Моя злость на Ксандера возвращается во всей красе.

— Нет, — со вздохом говорит Скай, что звучит слишком мягко. Я собираюсь было встать и забрать телефон, когда она говорит: — Спасибо тебе. — И записывает что-то на листочке в руках. — Да, конечно. Я ей передам. — Она вешает трубку.

— Передашь что?

— Что он хочет с тобой поговорить.

— Как мило. Вот только я не хочу с ним разговаривать.

— Знаю. — Она протягивает мне клочок бумаги, затем присаживается на корточки возле Генри и поглаживает его по щеке. — Генри. Просыпайся.

Я пинаю его, и он резко просыпается.

— Иногда тебе нужно быть немного понастойчивей, Скай.

Она закатывает глаза, но улыбается. Я сказала, что ей нужно быть настойчивей, но не изменила бы ее ни за какие коврижки.

* * *

Час спустя я стою в вестибюле больницы и жду, когда мне кто-нибудь поможет. Никто не звонил, но после того, как Скай ушла на работу, а я позвонила родителям мамы и сообщила им обо всем, ждать я больше не могла. Наконец-то женщина за стойкой регистрации вешает трубку и говорит:

— Она в триста пятой палате. Вам необходимо подняться на лифте на третий этаж, а там попросите кто-нибудь провести вас в ее крыло, ладно?

— Да, спасибо.

Я беспокоюсь. Мне просто хочется увидеть маму. Знаю, если я увижу ее, то почувствую себя гораздо лучше. Большая часть моего гнева переросла в беспокойство, но его остатки все еще бурлят внутри меня, и мне очень хочется, чтобы они испарились. Я облегченно вздыхаю, когда оказываюсь в ее палате и вижу ее бледное, но красивое лицо. Подвигаю стул к ее койке и заставляю себя взять ее за руку.

— Привет, мам, — шепчу я. Она не шевелится.

Не знаю, сколько я так сижу, держа ее за руку (час? Может быть, два?), но в конце концов врач заходит в палату и приглашает меня выйти в коридор.

— К сожалению, я не мог пустить вас к ней прошлой ночью, поскольку она лежала в реанимации, а туда не пускают посетителей. Но поздно ночью мы перевели ее сюда.

— Что с ней?

— Мы еще ждем результатов некоторых анализов. В последнее время твоя мама часто уставала?

— Да.

Он кивает, будто подтверждая свои догадки.

— У меня есть кое-какие соображения, но мы собираемся сделать ФГДС[6], чтобы оценить состояние слизистой оболочки желудка. УЗИ не показало особых результатов, а мне хотелось бы четче представить картину заболевания.

— Хорошо. Это опасно?

— Нет, это обычная процедура с минимальным риском, которая даст нам точный результат.

— Она знает?