Дитя Афины

– Горгона? Там будет только одна? Откуда ты знаешь? – Эта мысль крутилась у него в голове еще с тех пор, как он покинул Сериф, хотя Персей не выказывал беспокойство даже своим людям на корабле. Иногда, ловя их взгляды, он мог поклясться, что они думали о том же. Он должен был принести Полидекту голову Медузы, но она была всего лишь одной из горгон. Вполне вероятно, он даже не сможет добраться до их царицы. Если они чем-то похожи на грай, то все трое вполне могли быть не разлей вода.

– Сестры улетели. – Гермес в очередной раз продемонстрировал раздражающую способность озвучивать мысли Персея еще до того, как тот их произнесет. – Уже три недели, как они покинули остров. Если мои сведения верны, они наводят страх на корабли около островов Диапонтии.

– И когда они вернутся?

– Кто знает? Уверен, раз боги на твоей стороне, тебе должно хватить времени. Долго ли проникнуть в пещеру и обезглавить жрицу? – подмигнул Гермес.

– Жрицу?

– Жрицу? – Гермес удивленно покачал головой. – Какое странное я выбрал слово. Извини. Похоже, я слишком долго обходился без женского внимания, если у меня жрицы на уме. Как я говорил, обезглавить одно-единственное чудовище – дело недолгое, уверен.

Персей изогнул губы, не зная, как ответить. Наклонившись, Гермес начал расстегивать ремешки своих сандалий.

– Горгона – она же порождение моря, так ведь?

Гермес прищурился:

– Морские чудища. Вот как говорят? Почему бы и нет. Такая история не хуже других.

– Хорошо, что мне не придется бороться с ней в воде. – Персей почувствовал укол далекого страха. – Ведь не придется же?

Гермес рассмеялся:

– Я очень сомневаюсь в этом, брат. Я очень в этом сомневаюсь. Ну а теперь, – сказал он, и в его глазах снова заблестел огонек, – как насчет последнего подарка? И потом я позволю тебе продолжать путь.

Медуза воспользовалась тишиной и затеяла долгую, на несколько дней, уборку. Столетие за столетием, фигуры прибавлялись и прибавлялись. По воле богов многие статуи рассыпались; солнечный жар делал камень хрупким, лед и снег еще больше ослабляли его, сильная буря могла превратить десятки фигур в пыль всего за несколько дней непрерывного дождя и ветра. Другие стали жертвами скуки Сфено и Эвриалы в спокойные годы.

Подобно кошкам, которые продолжают играть и рвать тело мертвой мыши, сестрам нравились каменные статуи, украшавшие их сад. Иногда они использовали когти, чтобы выцарапывать грубые картинки на каменных телах. Иногда применяли какие-то из сотен мечей и копий, которые оставались в рощах, поскольку наиболее здравомыслящие бежали обратно к своим кораблям, едва успев сойти на галечный пляж. Однако добраться туда у них не получалось. Бежавшие всегда были любимцами Эвриалы. Ей нравилось подныривать и падать вниз, дразня их как можно дольше, прежде чем наконец превратить в камень.

Многие статуи в саду были без рук, без голов или чего-то еще, что сестры сносили клинками, когда им приходило в голову так развлечься. Зато если отсутствовали головы, Медуза больше не чувствовала тяжести пустых взглядов: самый сильный страх, что может испытать человек, был направлен на нее, запах этого страха все еще после стольких лет висел в воздухе. Может быть, она сама все это сочинила, думала Медуза не раз. Запахи были просто способом пережить все это, как те крики, что не давали спать ночами.

Избавиться от статуй всегда было нелегко. Ее ненависть и жалость к мужчинам, которые приходили убивать ее, столь же неотделимы друг от друга, как те же самые чувства, которые она испытывала к сестрам. Так что она не торопилась, уничтожая их по одной.

Звуки волн, разбивающихся и разлетающихся пеной, доносились до ее ушей. Медуза протянула руку к одной из статуй. Осторожно коснулась того места, где когда-то развевались волосы героя. Через секунду она обхватила его за горло и подняла. Одного за другим она подтаскивала их к краю обрыва и сбрасывала вниз, смотря, как человеческие силуэты разлетаются на куски.

Работа шла медленно. Из-за прохлады ее змеи сделались вялыми и раздражительными. Они боролись друг с другом, но часто в итоге жертвой их атак становилась Медуза. Их поведение напомнило ей братьев и сестер – нормальных человеческих братьев и сестер, – которые ругались и ссорились, но в вынужденной разлуке рыдали от горя. Конечно, змей едва ли было разлучить. Мысли о сестрах привели к мыслям о родителях, что еще больше замедлило работу. Они должны находиться в подземном мире уже тысячелетия, их имена забыты всеми, кто ныне живет на земле. При условии, конечно, что их похоронили. Эта мысль часто терзала Медузу. И в этом тоже она потерпела неудачу.