Дитя Бунта

«Кэмерон» — прекрасный дорогой напиток, но тут даже не на два моих пальца, тут гораздо больше! Вывих вправлять?!

— Может, половину?..

— С пациентами не торгуюсь. — Нахмурился дроу. — Даже с хорошенькими пациентками с опухшими мордашками. Тем более, качественный скотч — сразу несколько препаратов, от обезболивающего до успокоительного.

Не сомневаюсь, мордашка была опухшая после того, как я ревела в три ручья. То, как доктор назвал Оустилла… Конечно же, он прав. Будь тут полковник, стакан бы точно полетел ему в голову.

Я вздохнула, выпила все, даже не ощутив вкуса виски. «Поплыла» уже через минуту, когда прибежал красавчик-наномеханик в черно-серой форме. Ему даже ключи не понадобились, достаточно было прикоснуться к металлу, закодированному наномеханической защитой. Как только кандалы сняли, дроу в белом халате неуловимо быстро оказался у стола, взял в руки мою правую лодыжку и…

— А-а-а-а-а!

Может быть, у «Кэмерона» и был обезболивающий эффект, но недостаточный. Я бы даже сказала, наоборот — от боли я тут же протрезвела.

— Шуму-то, шуму! — проворчал доктор. — Что-то еще беспокоит?

Я уже не была уверена, что ему стоит показывать мой ушибленный ноющий бок, но меня никто не спрашивал. Врач бесцеремонно прижал меня к столу одной рукой, другой же расстегнул молнию моего комбинезона, а потом задрал белую майку.

— Хм! — недобро усмехнулся он. — Говорят, синяки полезны для стимуляции иммунной системы. В таком случае, милочка, твой иммунитет будет в полном порядке, синяков тут предостаточно, как будто ты пересчитала ребрами ступеньки лестницы. Сегодня выспишься, а завтра с утра кольнем стимуляторы регенерации и прочую мерзость.

После этого дроу наложил мне на лодыжку плотную охлаждающую повязку и кивнул молодцу, сиротливо топчущемуся у дверей:

— Неси ее, что ли. До утра — полный физический покой, без присутствия мудака Оустилла поблизости и других ему подобных!

Я была уверена, что соответствующее словечко до острых ушей Палача не дойдет, оставшись достоянием эскулапа и молодца в черном камуфляже и лыжной маске.

Видимо, доктора тут боятся больше, чем кого бы то ни было.

* * *

Помещение, где я оказалась, не было полноценной тюремной камерой: размер больше, потолок выше, хотя окон тоже нет, а из мебели в наличии койка, застеленная явно на военный лад, и рядом — тумбочка. Да, на стене имелся турник, высота крепления которого соответствовала эльфийскому росту, мне не дотянуться и даже не подпрыгнуть так высоко. Необходимые «удобства» расположены в углу, как было и в одиночной камере.

А в другом углу, поближе к койке, треть стены была использована под наскальную живопись древних эльфов армейского происхождения. Те фразы и иллюстрации, которые были нацарапаны в адрес отдельных представителей офицерского состава, не смогли бы пройти цензуру нигде.

Что же это за место у нас такое? Не нужно долго думать, чтобы догадаться — это гауптвахта. А наскальную живопись оставляют те гвардейцы, которые тут периодически сидят по причине нарушений воинской дисциплины.

Где бы мне взять острый предмет, чтобы приумножить настенное творчество?!

Боль в лодыжке постепенно отступала, да и отек стал меньше. Не раздеваясь, я упала на жесткое шершавое одеяло и сразу уснула. Не знаю, что помогло: алкоголь, пережитый стресс, вывихнутая лодыжка или ушибленный бок, но спала я без снов и очень долго, до утра следующего дня, до сигнала подъема.

В ближайшие пять дней мой распорядок отличался от тюремного более ранним подъемом (пять тридцать утра), отсутствием допросов, тремя приемами пищи вместо двух, а также — обязательными визитами в медпункт, сопровождающимися болезненными инъекциями и ворчанием доктора вперемешку с сомнительными комплиментами. Порции еды, которые мне приносили, определенно были стандартными армейскими, рассчитанными на мускулистых здоровяков, а уж никак не на меня. Я не могла бы съесть и половину каждой, хотя было вкусно — не в пример «красному» сектору. Черенок ложки неплохо царапал штукатурку, а потому в углу добавились свежие надписи про Оустилла.

На пятый день врач-дроу удовлетворительно хмыкнул, осматривая мою ногу и бок:

— Все в порядке, милочка. Мне больше нечего с тобой делать.

Я пыталась задавать вопросы и ему, и гвардейцам, которые выполняли по отношению ко мне функцию тюремных охранников: что с Эдинбургом?.. что на самом деле произошло в здании Управления наказаний?.. что со мной будет дальше?.. В ответ — тишина. Разве что касательно результатов землетрясения мне скупо сказали: были точечные толчки в нескольких районах города. Разрушения умеренные, жертв мало. И все, больше никакой информации.