Дитя Дракулы

Из колонки личных объявлений в «Таймс»

31 декабря

Без вести пропал Джон Сьюворд, известный психиатр, философский мыслитель, вдовец

В последний раз Сьюворда видели домашние слуги, утром шестнадцатого декабря, в несколько возбужденном и расстроенном состоянии.

Он без малого шести футов ростом, довольно сутулый, с редеющими темными волосами с проседью. Имеет повадки и речь ученого. Отзывается на имя Джек.

Значительное вознаграждение предлагается любому, кто предоставит полезную информацию о его нынешнем местонахождении.

У доктора Сьюворда много обеспокоенных друзей, готовых проявить чрезвычайную щедрость в случае его скорого обнаружения. Всем, кто располагает важной информацией, которой желает поделиться, надлежит связаться с мистером Р. В. Эмори, поместье Холмвуд, Сассекс.

Из личного дневника Мориса Халлама

31 декабря. Ну вот наконец мое долгое странствие завершилось, мое добровольное изгнание закончилось, и я снова в Англии.

Мы покинули Францию под покровом темноты, в час прилива. Весь вечер Габриель находился все в том же удивительно хорошем настроении, которое к нему пришло в дрянном портовом кабаке. Однако когда мы оказались в открытом море, он несколько упал духом при виде окружающего нас водного пространства и стал проявлять признаки беспокойства, каких прежде не обнаруживал. Когда корабль преодолел бо́льшую часть пути, мы вышли на палубу и встали у борта, глядя вниз, на бурлящую черноту океана. Немного погодя Габриель повернулся ко мне и тихо, почти шепотом, сказал:

– Знаешь, на нашей родине произойдут перемены. Великие и необратимые перемены.

– Да? Каким же образом и когда?

– Когда я встану у руля власти – во главе Совета.

– Значит, ты не отказался от своих амбиций? – спросил я.

Последовавшие слова и действия Габриеля не стали мне ответом, а лишь вызвали новые вопросы. Он вдруг страшно побледнел и схватил меня за плечо.

– Ты ведь останешься со мной, Морис? Останешься со мной до конца, что бы ни случилось?

– Ну конечно. Наш путь определен, мой мальчик, и я последую за тобой, куда бы он ни вел. Ты ведь знаешь: я дал тебе слово.

Габриель ничего не сказал, да этого и не требовалось. Мы просто стояли плечом к плечу, а корабль бежал и бежал по волнам.

Спустя время впереди показались меловые скалы Дувра, эти древние стражи нашего островного народа – сначала очень далекие и смутные, почти призрачные, они постепенно увеличивались и обретали плотность. При виде них у меня возникло странное ощущение, будто внутри меня неотвратимо замыкается какой-то круг.

Ощущение было не из приятных и пробудило во мне отголосок боли, поразившей меня в Париже. Но минуты текли, скалы приближались, и вскоре мы уже сходили – с самодовольством вернувшихся из плавания пиратов – на дуврскую пристань и твердую землю.

Мы решили отправиться на поиски отеля пешком, стали искать путь из лабиринта доков, и вдруг я заметил, что нас преследуют: сначала один шелудивый пес, потом второй, третий… в конечном счете за нами, точно за некими современными Гамельнскими дудочниками[47], трусила добрая дюжина, если не больше, облезлых сутулых дворняг.

Хотя вид у них был странный и пугающий, я постарался не паниковать. Просто тихо выругался и вслух задался вопросом, уж не ищут ли эти звери пищу. К моему удивлению, Габриель резко остановился и вскинул руку – как дирижер палочку, подумалось мне. Я тоже остановился. К этому времени мы уже далеко отделились от толпы пассажиров и находились на какой-то пыльной дороге совсем одни – то есть одни, если не считать собачьей своры.

– Габриель, что нам делать? – нервно спросил я.

Он лишь улыбнулся своей ослепительной белозубой улыбкой.

Собак прибывало, они выскальзывали из теней одна за другой, еще, и еще, и еще.

Содрогнувшись от ужаса и отвращения, я увидел среди стаи бродячих псов, теперь начавших окружать нас, и других тварей. Крысы, змеи, пауки, насекомые, все ползучие паразиты земли!