Дитя Ноктурны

— Мы проверим это совсем скоро. — Цезарь устало потер переносицу. — Диего, пойдем посмотрим, что у нас есть из оружия.

— Разве не лучше выйти им навстречу?

— Нет. Тут у нас преимущество.

— Отдыхай, — потрепал по плечу Сержа граф Виттури.

Рита тихо прошмыгнула в свою каморку, растворила дверцы шкафчика с травами, долго копалась в нем, перебирая холщовые мешочки.

— Ну где же ты? Где? — шептала она, с досадой роняя ненужные мешочки прямо на пол. Те, что должны были ей пригодиться, ведьма тут же откладывала к ступке на столе.

— Что ты делаешь? — Локи прислонился плечом к проему двери, скрестив руки на груди.

— У меня есть одна идея. Но я пока не знаю, как ее лучше озвучить. Получается бред.

Диего тоже нарисовался в проходе, Рита поразилась тому, насколько измученным и осунувшимся выглядел оборотень. Двое парней смотрели на нее в ожидании, и ведьма, вздохнув, объяснила, запинаясь и водя в воздухе изящными руками:

— Я вот думаю… Если Самаэль смог осилить Ноктурну с помощью асов демонов, как ты, любимый, только не обижайся, дослушай: знаю, вы были богами, но именно Самаэль смог объединить всех тогдашних «богов» на битву. И вместе они одолели Ноктурну. Что, если… Что, если существует способ вернуть их к жизни?

— Это невозможно! — Локи даже засмеялся. — Если граф этого не смог сделать… до сих пор, то это невозможно! Это все равно что воскресить из мертвых!

— Рита, — Диего вошел в комнатку и оперся руками на стол, заставленный ступками и банками, — объясни еще раз.

— Я думала так. — Рита прошлась по узкому месту между шкафчиком и столом и, раскачиваясь с носков на пятки, обняв себя за плечи, продолжила: — Практически все демоны-боги связаны с Древом жизни. Как бы его ни назвали: древо жизни, дерево жизни, ось жизни, Иггдрасиль, дуб из Лукоморья… Практически в каждой культуре есть эта ось, с которой так или иначе были связаны боги. Не смейся, Локи, даже у индейцев есть такое дерево.

— Я не смеюсь, моя ведьма, я лишь пытаюсь сказать, что такое дерево существовало, но было уничтожено Ноктурной. Она вылила яд под его корни и сожгла. Оно умерло, и от этого ослабли все мы, связанные с ним.

— Оно существует? — Диего не очень любил обращаться к Локи напрямую, но на данный момент его не волновало ничего, кроме спасения Лики.

— Есть такое измерение, — кивнул Локи, его обычно смеющийся синий глаз стал серьезным. — Вроде как Иной город, но только там нет городов, это пространство природы и царство Старой Матери. Там оно стоит, сожженное и засохшее.

Рита показала на стол с травами.

— Я могла бы приготовить отвар для перемещения туда, чтобы попробовать напитать его. Хотя бы на время собой.

— С ума сошла! — Локи шагнул в комнату и смел все травы со стола. — Оно тебя убьет, все из тебя выжмет, а сил все равно будет мало, ни почки не распустится. Его никому не под силу воскресить.

— Старая Мать могла бы это сделать? — Диего снова обратил взгляд зеленых глаз на Локи.

Скандинавский бог со злостью ответил:

— Она не захотела. Те, кто был связан с этим деревом, примкнули к Отцу. Поэтому для нее они получили достойное наказание. Нет. Она не станет воскрешать его. А больше никто не может воскресить, даже Самаэль… Насколько мне известно.

— Я должен вам кое-что рассказать. — Диего глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Мне кажется, я знаю, кому это может быть под силу.

Настя провалилась в тягостный и темный сон. В нем за ней неотступно следовал Мрак с красным глазом, пытаясь поглотить, Азазелло то появлялся, то исчезал, а граф Виттури то отдалялся, то приближался. Она шла сквозь какой-то вязкий и холодный туман. Он закручивался вокруг красивыми завитками, как облака на китайских картинах.

И вот она вдруг вышла в темное пространство, которое освещала одна лампочка, свисавшая из пустоты. Перед ней в кругу света лежал венок, сплетенный из жестких прутьев, усыпанных длинными и острыми колючками. Настя подняла его. Раздался тихий скрип колес, и навстречу ей выехало зеркало, завешанное черной бархатной тканью с золотым узором. Настя встала перед зеркалом, и ткань сама упала с него на пол, открывая темную зеркальную поверхность. Не без страха Настя подняла взгляд и увидела в зеркале саму себя, такую, как сейчас. Только венок у нее был на голове, а не в руке. И, словно зачарованная, она надела его на самом деле. Одна из колючек вонзилась ей в лоб, и Настя проснулась от боли.

В агентстве было тихо, все отдыхали перед выступлением. Она потерла лоб, чтобы убедиться, что боль ей лишь приснилась.

— Дитя мое, — папа римский, оказалось, сидел рядом с ней на стуле, держа в руках книгу из библиотеки Цезаря, — что с тобой?

Настя рассказала ему свой странный сон.

— Терновый венец. — Темные глаза Родриго Борджиа светились искренним страданием и беспокойством. — Зачем же ты принимаешь эту долю?

— Это всего лишь сон, — пожала плечами Настя и улыбнулась ему.