Дитя подвала

– Что нужно делать?

– Здесь билет до Новосибирска, оформленный на Ольгу. Сегодня ночью ты сядешь в поезд с ее паспортом, а через пару станций незаметно выйдешь. Выходи через другой вагон, чтобы проводники тебя не узнали. Я буду ехать на машине и подберу тебя. Пусть думают, что моя жена уехала и потерялась в дороге. Конечно, потом я «заявлю» о ее пропаже, но только после того, как поймаю этого урода, который устроил охоту на мою семью.

Мария молча смотрела на билет. Летний ветерок мягко колыхал его в руке Сергея.

– Хорошо, – решилась она. – Если ты считаешь нужным, я…

– Я не договорил, Маша, – тихо перебил ее Сергей. – Твоей фотографии там не было, но я думаю, тебе тоже лучше на время исчезнуть. Уж слишком горячо здесь стало. Я уже чувствую, как раскаленная земля даже через ботинки печет мои пятки.

– Исчезнуть? – переспросила Мария, окончательно растерявшись. – Сережа, я не могу все бросить и уехать. Что я скажу на работе? Наш главврач обязательно будет вынюхивать, что случилось! И потом, где я буду жить? Снимать квартиру?

Малышев приблизил к ней свое напряженное лицо:

– Тебя больше заботит разговор с твоим начальником о твоем увольнении? Или перспектива быть прибитой гвоздями к кровати, после чего тебя оттрахают бейсбольной битой?

Мария побледнела.

– Малышев, не забывай, что я – не твоя жена, – взяв себя в руки, отчеканила она. – Я не дам себя распять, как лягушку перед препарированием.

Сергей раздраженно махнул рукой, показывая, что разговор окончен.

– Базар впустую. «Я бы…» «Мы бы…» Пошли, – сказал он. – Еще многое нужно обсудить.

Когда они вышли на трассу и сели в машину, Мария спросила:

– Послушай… Тот сваренный парень и старуха, из-за которых ты думал на меня… Как ты считаешь, тот, кто разделался с ними и убил твою жену, – один и тот же человек?

Малышев медленно покачал головой. Он завел двигатель, поправив зеркало заднего вида.

– Уверен, что нет. Мальчишку сварили в котле задолго до того, как я познакомился с этими мажорами на трассе… Это разные люди.

Он метнул на Марию сверлящий взгляд.

– Вчера вечером я был у судебного психиатра. Я уже говорил тебе, что он дока по серийным убийцам. Мы с ним беседовали до самой ночи, и мне кажется, что я знаю, кто это сделал.

* * *

Этой ночью на город обрушился сильнейший ливень. Пожалуй, самый мощный и неистовый за все лето. Капли барабанили по железной крыше с такой остервенелой яростью, словно пытались изо всех сил продырявить дом насквозь, добравшись до укрывшихся там людей.

Впрочем, из всех людей внутри частного домовладения находился только один человек. Малышев Сергей Александрович, майор милиции, начальник уголовного розыска.

Когда стемнело, он позвонил Артуру и, убедившись, что с сыном все в порядке, двинул на кухню. Достал из морозилки начатую бутылку водки и банку тушенки. Вскрыв консервы, сунул ложку в спрессованную говядину, после чего махнул рюмку, меланхолично зажевав холодным мясом.

– Я буду ждать тебя, сколько нужно, – сказал Сергей с набитым ртом. Он посмотрел в окно. В стекло злобно хлестал дождь, будто требуя впустить его внутрь вместе с приятелем-ветром и подругой-молнией, которая ледяным зигзагом время от времени рассекала небо.

Он немного постоял, с удовлетворением чувствуя, как алкоголь медленно разливается по телу, после чего принялся за дело. Занавесив все окна, он уставил подоконники стеклотарой – начиная от пустых бутылок, заканчивая чайными чашками. Тот, кто попытается проникнуть через окно, не сможет их убрать так, чтобы он этого не услышал.

На полу под окнами на кухне и в спальне Малышев установил капканы. Еще один капкан он поставил перед входной дверью, где также была протянута леска с крошечным колокольчиком. После этого он обесточил дом и сел в кресло, которое вытащил в коридор. Оно было расположено таким образом, что входящий в дом не мог его сразу увидеть. На коленях Сергея покоилось ружье, за поясом – табельный «ПМ» с полной обоймой. В верхнем кармане несвежей рубашки на всякий случай был приготовлен светодиодный фонарик.

– Ее родня вывернет тебя наизнанку, – произнес он. Слова того самого парня с громадными дырками в ушах, угрожавшего Малышеву там, в яме, загаженной кровью и дерьмом, вновь и вновь прокручивались в его мозгу заезженной пластинкой.

– Давай, парень, – глухо сказал он. – Если ты и правда так крут и готов мстить за свою шлюховатую сестричку, поторопись. Я жду тебя.

Немного помолчав, Сергей тихо запел:

– Пред сторожем в полночь рядами могил
Погост распростерся в молчанье,
И месяц на плитах холодных застыл
В холодном и чистом сиянье[7]

.

Он поерзал, устраиваясь поудобнее, и, уставившись тяжелым немигающим взглядом в дверь, продолжил хрипловато:

– Но вот под крестом оживает мертвец…
Где муж, где жена, где старик, где юнец
Встают в одеяниях длинных…