Дитя среди чужих

А она все ждет.

Через несколько мгновений существо зачерпывает горсть земли.

Она прижимает сомкнутые ладони ко рту и говорит быстро, тихо, в течение нескольких минут. Ее теплое дыхание наполняет смятый комок до тех пор, пока она не чувствует, как из почвы выходит жизнь.

Насекомые, которых она оживила, неистовы, нетерпеливы. Она продолжает говорить в ладони, во временную тюрьму для новорожденных жучков, пока их возбужденное движение не замедлится, а затем и вовсе не прекратится. Заклинание продолжается еще несколько минут, пока существа не заражаются ее духом, ее повелением.

Только тогда она разжимает свои длинные пальцы и опускает открытые ладони на землю.

Пять взрослых тараканов отползают от нее по грязи и между зарослями высокой сухой травы к дому. К тем, кто спит и ничего не подозревает.

4

Дэйв спит, но его разум неспокоен, встревожен. Мэри наконец убедила его принять одну из своих таблеток, и после десяти минут в постели, абсолютно уверенный, что препарат не окажет никакого эффекта, он крепко засыпает.

Отправляясь в бессознательный мир грез.

Он все глубже и глубже погружается в столь необходимую фазу сна, химические вещества препарата тянут его вниз, как тяжелый якорь, сквозь плотные слои сна, температура его тела неуклонно падает, мозговые волны замедляются, расширяются, а потом…

Дэйв летит.

Он не чувствует своего тела. Когда смотрит на себя сверху вниз, то не видит своих рук, ступней, голеней или груди, как будто он невидим. Дух. У него нет ощущений комфорта или дискомфорта, тепла или холода. Хотя он движется с огромной скоростью, но не чувствует прикосновения воздуха к коже, у него нет ощущения движения. Если бы он не видел, как мир вертится вокруг него, ему могло бы показаться, что он замер, неподвижен в замкнутом пространстве, безразличен к окружающему, а скользящая земля — не что иное, как всеобъемлющая проекция.

Но часть его знает, что это не проекция, что все реально. Дэйв смотрит вдаль, на яркий горячий свет солнца на западе, на раскаленный красный диск, парящий над острым, как бритва, голубым горизонтом океана, застывшего во времени — огромное водное пространство, неподвижное, как фотография; кинопленка, застрявшая на одном кадре. Здесь нет ни лодок, ни людей на пляжах, ни далеких нефтяных вышек, ни черных запятых птиц в небе. Ни волн, ни звука.

Под ним — в тысяче футов между ним и сушей — холодно течет ландшафт, похожий на медленно текущую реку городских сетей, изломанных зеленых холмов и пустынных шоссе, которые тянутся к северному горизонту, как серые ленты, небрежно раскатанные по земле.

Дэйв зажмуривается, затем открывает глаза, когда мир внизу наклоняется, затем кренится, будто на кончике детского волчка под конец вращения, и движения становятся все более и более беспорядочными, пока Дэйв не теряет всякое представление о верхе и низе, востоке и западе. Пространство сжимается до точки, и он устремляется сквозь размытую воронку к единственному пятнышку света, притягивающему его подобно гравитации, словно его толкают вниз с большой высоты. Он напуган, скрещивает невидимые руки перед глазами и кричит.

Внезапно ощущение движения прекращается, сила тяжести ослабевает, и мужчина снова ощущает свое тело. Дуновение воздуха касается его кожи, влажная прохлада ласкает затылок и голову. Его глаза медленно, со страхом открываются, и он убирает руки от лица.

Дэйв.

Он поворачивает голову в одну сторону, затем в другую и с облегчением обнаруживает, что стоит на земле, окруженный деревьями, земля приятно твердеет у него под ногами. Густые черные дубы толпятся по периметру, их тонкие руки тянутся к небу и в стороны, прижимаясь к нему, словно живые; злые и мстительные. По земле густо стелится кустарник всех цветов военного камуфляжа — темно-коричневый, ярко-зеленый и грязно-желтый.

Дэйв.

Полосы солнечного света пробиваются сквозь высокие густые деревья удлиненными туманными лучами, похожими на белые копья, брошенные ангелами в грязь. Переплетенные ветви провоцируют солнце, а затем хватаются за оставшиеся лучи. Дэйв делает несколько неуверенных шагов туда, откуда, по его мнению, доносится голос.

В ста футах из-за дерева выходит силуэт.

Сюда.

Голос такой же неразличимый, как и затененный призрак, от которого он исходит, но оба они кажутся знакомыми. Узнать их Дэйв не может — но все же чем-то они ему знакомы. Такое чувство, когда кто-то знакомый, и очень хорошо знакомый, входит в ваш дом — и хоть вы и находитесь в другой комнате и не видите, кто это, какая-то часть знает, что не стоит тревожиться, не надо напрягаться и беспокоится, что вам грозит опасность.

По сравнению, скажем, с незнакомцем.