Дитя среди чужих

Лиам еще немного осматривает парня, гадая, какого черта он задумал, если вообще что-то. Но ему не нравится этот мальчик — он его не понимает. Не может разобраться, понять, почему он вытворяет всю эту хренотень. Да, он строил из себя крутого, пока шел сюда. Но он напуган до усрачки, и Лиам это знает. Но все же держал себя в руках, и это достойно уважения. Но Лиаму все равно кажется, что ребенок с ним играет.

И что насчет всех этих разговоров с самим собой?

Да, это странно. Потому что, по мнению Лиама, он говорил не с самим собой. Он говорил с кем-то другим. С человеком. Может, у него воображаемый друг?

Может. Но парень, похоже, не из таких. Тут что-то другое.

А теперь еще припадки, и его немедленной реакцией после того, как он едва не проглотил язык, было то, что он хочет посмотреть игру в покер? Лиаму это совсем не нравится. Да, с парнем все в порядке, но его трудно предугадать, а Лиаму не нужны сюрпризы, нет уж, спасибо. Им сидеть тут максимум три-четыре дня. И все, что нужно сделать ему и другим взрослым, — сохранить ребенку жизнь.

И припадки с чокнутыми разговорами в пустой комнате — плохое начало.

— Нет, — говорит Лиам слишком громко, будто отдает команду или типа того. Придурок. И все же он ждет, когда пухлые щеки ребенка обвиснут, превратившись в грустную рожицу. Но парень просто смотрит на него в ответ, будто читает то, что написано у него на лбу. Будто ему любопытно. — В смысле, мне все равно, что ты делаешь, — продолжает он, борясь с желанием провести рукой по лбу, чтобы убедиться, что у него не выросли рога за последние несколько минут. — Но твоя рука остается в наручниках, а наручники остаются на трубе. Ясно?

Мальчик еще некоторое время смотрит на Лиама с этим бесячим выражением, затем поворачивается, чтобы изучить трубу, а потом встает, внимательно наблюдая, как наручники скользят вверх по ней.

— А можно мне…

— Да-да, конечно. Господи, парень, это всего лишь карты. Встань, если хочешь. Хоть скачи тут, мне все равно. Просто не шуми и не беси меня.

— Наверняка ты жалеешь, что у тебя нет с собой «Нинтендо», да, Генри? — говорит Пит из-за стола, вернувшись на место после этого психоза, и смеется, как шакал. — Херово, чувак.

— У меня нет «Нинтендо». Дэйв и Мэри против видеоигр.

— Боже, и это мы еще сволочи, — отвечает Пит, и Лиам поворачивается к нему, радуясь, когда с тощей крысиной морды слетает ухмылка.

— Хватит болтать, играем. — Лиам закрывает дверь в погреб и держит ее. — Пит, ее надо чем-то заделать. Может, засунуть тряпки, чтобы не воняло.

— Да, конечно. Без проблем, — говорит Пит, и Дженни раздает карты.

Генри стоит и смотрит, как трое похитителей играют в покер.

Лиам сидит к нему спиной, так что он видит его карты, и это интересно. Ну, по крайней мере, отвлекает. Пит сидит по другую сторону стола, лицом к нему, а Дженни — между ними.

После нескольких раздач Генри становится скучно. Он устал стоять, а запястье болит от того, что металлический браслет трется о кожу.

— А можно мне стул?

— Нет, и помолчи, — говорит Лиам, не оборачиваясь, и Пит снова смеется своим дурацким смехом. Генри тогда наблюдает за татуировкой собаки на шее, когда кадык ходит вверх-вниз, собака как будто лает. Это почти забавно, но настолько же забавно видеть, как человек спотыкается и падает — на секунду становится смешно, но потом тебя тошнит от таких мыслей.

Лиам проигрывает снова и снова. Пит не стесняется, смеется и издевается. Дженни просто улыбается и сидит рядом, в основном пасует и сдает карты. Генри знает, что ей нравится смотреть, как Лиам проигрывает Питу. Ведь теперь его… поставили на место. Вот, что она думает. А Генри думает, что она очень злая, и это Пита надо поставить на место.

И желательно несколько раз.

В следующей раздаче у Лиама три дамы, и Генри знает, что это трудно обыграть. Он проникает в сознание Пита так же легко, как рука проникает в воду, и «смотрит» на карты Пита.

— Ну, у меня все хорошо идет, так что не буду скупиться на ставки. Я не жадный, — говорит Пит и кладет несколько купюр. — Поднимаю на сотню.

— Господи, Пит, это же игра, — говорит Лиам. — У меня так ничего не останется.

— Так не соглашайся, я не против. Обид не держу.

— Я пас, — говорит Дженни и бросает карты.

Генри изучает Лиама, пробирается сквозь цвета тревоги и сомнений и читает его мысли.

Он не станет.

Генри слегка улыбается.

— Давай, Лиам. Не бойся.

Улыбка Пита спадает, как сломанная маска. Лиам опускает карты, но не до конца, и поворачивается к Генри.

— Да? Думаешь?

— Ты его побьешь, — отвечает Генри.

Лиам улыбается, и Генри кажется, что даже искренне.

— Я ценю твою уверенность, Генри, но там много денег.

— Знаю, но у него там ничегошеньки.

Лиам смеется вслух, и даже Пит выдавливает смешок.

— Конечно, малыш, и откуда ты знаешь? — Пит поворачивается и смотрит на черную стену за спиной. — За мной нет зеркал. Может, тебе лучше сидеть на жопе ровно?