Дитя среди чужих

Никаких намеков, никакой защитной реакции, никаких нервных тиков, и, основываясь на том, что Сали знает о лжецах (а знает он чертовски много), чем более вежливо и обстоятельно Поллак отвечает на вопросы Сали, тем более становится очевидно, что тот говорит правду и не знает, что случилось с Генри или Пэтченом, если уж на то пошло.

— Хорошо, мистер Поллак, спасибо, что уделили мне время, — говорит Сали, закончив разговор быстрее, чем предполагал. Он протягивает учителю визитную карточку. — Вы куда-то уезжаете во время каникул?

— Кто, я? Нет-нет. Нет, ни за что. Мне надо заботиться о птичках, и Черчилль — мой кот — с ума сойдет, если я оставлю его одного, а уж тем более, если запихну в переноску. И вообще, если Черча оставить с Пэрри и Дымком — это мои попугаи, — у него сразу такие глазищи…

— Ладно-ладно, я понял, — говорит Сали, ведя мужчину к двери. — Позвоните, если уедете из города, ладно?

Пейджер Сали жужжит, когда он закрывает дверь. Это из офиса, но Сали перезвонит попозже. В коридоре ждет отсталый уборщик на маленьком пластиковом стульчике для детей, умиротворенный и спокойный, как яблочко на дереве. Сали скопировал содержимое обоих файлов и отправил по факсу в офис, наверняка там проводят проверку, но это может подождать. Если уборщик, который, похоже, шесть футов ростом и двести пятьдесят фунтов весом, в чем-то замешан, Сали просто позовет его снова. Но здесь наверняка еще один тупик, и ему не терпится покончить с этим, чтобы уже проверить второстепенные зацепки, связанные со школой. Сали точно уверен, что в школе есть виновные. Просто должны быть. Верно?

К сожалению, главный свидетель — хулиган по имени Джим Хоукс, который, как оказалось, дружил с покойным Томасом Пэтченом, — пропал. Прошлой ночью так и не вернулся домой. Его мать (отец жил в Сан-Франциско с новой девушкой и давно уже не общался с сыном) не потрудилась позвонить в полицию, потому что, как заявила рано утром: «Он всегда убегает, занимается где-то какой-то хренью».

Так что теперь полиция Сан-Диего разыскивает двоих детей — Генри Торна и Джима Хоукса. Но без знания того, кто подговорил Джима передать записку, информации мало.

Сали хмурится, чувствуя, как утренний кофе возвращается в виде липкой струйки кислоты, поднимающейся по горлу. Все становится более запутанным именно в тот момент, когда должно проясниться. Часы тикают, и очень даже громко. Что бы Сали ни говорил Торнам, Генри находится в большой, смертельной опасности. Через тридцать шесть часов индекс вероятности нахождения парня рухнет вниз графика.

И каковы шансы вернуть Генри Торна живым после трехдневного отсутствия?

Почти нулевые.

— Мистер Хинном? — зовет Сали и невольно делает шаг назад, когда уборщик в синем комбинезоне, прямо как заключенный, подходит ближе. «Да он же огромный», — думает Сали, но его это не пугает. Даже немного выводит кислоту в кишечнике. Вымывает приливом — хоть и небольшим — адреналина.

«Этот мужик может разорвать ребенка пополам, даже не напрягаясь», — думает Сали, но не со страхом, а со странной радостью. Ощущением… возможности.

Ощущение удваивается, когда Фред Хинном берет агента Эспинозу за руку, пальцы крепко сжимают руку Сали, эта хватка подобна тискам, и мышцы на обнаженных предплечьях перекатываются от нажима. Его улыбка, хотя и искренняя со стороны, кажется Сали какой-то пустой.

Зато глаза — совершенно другая история.

«Они живые», — думает Сали и изо всех сил старается соответствовать небрежной улыбке великана, молясь, чтобы уборщику не пришло в разбитую голову сломать ему руку. У Сали такое чувство, что его пальцы тогда хрустнут, как зубочистки.

— Зайдете на минутку? У меня есть пара вопросов.

— К-к-конечно, — отвечает уборщик, и Сали оценивает это заикание, — мисс Терри сказала, что можно.

— Отлично, — отвечает Сали и отходит в сторону, пока неуклюжий мужчина проскальзывает в офис. Агент уже забыл об учителе математики и о звонке из офиса. Сейчас все его внимание сосредоточено на предстоящем допросе, потому что его нутро кипит, и совсем не от дерьмового кофе; от того, что делает его очень хорошим детективом. Это должно быть у любого хорошего агента, — пресловутое, банальное, но совершенно верное чутье.

И прямо сейчас оно подсказывает ему, что с уборщиком что-то не так.

Да, прямо сейчас. Точно. Внутренний голос все не замолкает. Он говорит ему — и довольно взволнованно, — что все может быть не так запутано, как кажется, и когда Сали садится напротив Фреда Хиннома, который переводит взгляд с диктофона на Сали, его широкое, непроницаемое лицо бесстрастно и безмятежно, улыбка исчезла, но глаза горят, Сали не удивляется тому, что улыбается во все зубы.

Как человек, заблудившийся во тьме, который заметил вдалеке яркий огонек.

7

ЯРОСТЬ.

Вот, что чувствует Генри, и ему плевать плевать плевать ПЛЕВАТЬ, что думают и чувствуют остальные, какие тупые и ужасные вещи проносятся у них в голове.

Да, ярость. А еще боль.