Дитя урагана

Вдоль тротуаров высились сугробы. После ночного снегопада дворники чуть свет принимались за расчистку улиц. Но в гостинице, где я сняла номер, стояла удушливая жара. Если я осмеливалась выключить радиатор в своей комнате, в коридоре поднимался переполох, а вскоре раздавался стук в дверь и хозяйка сердито выговаривала мне за самоуправство. Когда вечером я выходила из дому посмотреть город, она сурово предупреждала меня, что в Нью-Йорке приличной молодой женщине не полагается бродить одной по улицам. В городе дня не проходит без убийства, добавляла она, а здесь живут все приличные люди, и нашей гостинице вовсе ни к чему дурная слава. Привыкнув дома ходить где и когда мне вздумается, не боясь никаких неприятных последствий, я приуныла, узнав, что в Америке дело обстоит по-иному. Друзей у меня в Нью-Йорке не было; я могла бы прибегнуть к своим рекомендательным письмам, но мне не хотелось навязываться незнакомым людям, так ничего и не добившись собственными силами.

Те несколько человек, с которыми мне довелось поговорить в гостинице, в большинстве были коммерсанты и их самодовольные жены, приехавшие посмотреть Нью-Йорк из провинции.

Их интересовало одно: «Где вы сегодня ели?» и «Что вы ели?» При этом они подробно описывали свои собственные трапезы — со смаком, точно заново пережевывая каждое блюдо. Я питалась в основном яблочными пирогами и сыром в кафе или ресторанах, где посетителям приходилось стоять за стульями обедающих и ждать, пока освободится место, поэтому не могла внести достойную лепту в эти послеобеденные развлечения. Лишь иногда из чувства самозащиты я придумывала какие-то необыкновенные гуляши в венгерском ресторане или блюдо из моллюсков, якобы съеденное в Гринич-Вилледж.

Собрав остатки мужества, я наконец пошла с рекомендательными письмами к редактору одного из ведущих журналов. Он принял меня с любезно скучающим видом, достаточно бесцеремонно, но пообещал прочесть те несколько рукописей, которые я принесла. Даже это было для меня достижением. Когда я пришла снова, чтобы узнать его мнение, он устало сказал:

— Ваши рассказы слишком австралийские. Это нам не подойдет. Нам нужно вот что: непременно о Соединенных Штатах, герой и героиня предпочтительно американцы, побольше любви либо какое-нибудь загадочное убийство и счастливый конец.

Для меня этот рецепт не годился. Вконец подавленная и расстроенная, я уже не могла заставить себя обратиться в другое место. Глядя на свое отражение в витринах магазинов, я казалась себе жалкой замухрышкой, чужой и совершенно неуместной в этом городе с его пышностью, наглой вульгарностью, с крайностями во всем — и в роскоши и в нищете. Я поняла, какой была наивной дурочкой, пустившись в эту поездку; никогда, твердила я, мне не добиться успеха в этой чуждой мне стране, среди людей, столь непохожих на мой народ.

Очутиться без средств здесь, в Нью-Йорке, — при одной мысли об этом меня охватил ужас. Вернувшись в гостиницу, я пересчитала деньги — их было мало, могло не хватить на дорогу домой. Англия была ближе, билет туда стоил дешевле. На следующее же утро я посмотрела расписание пароходов и помчалась в контору покупать билет во втором классе на первое же судно, направляющееся в Ливерпуль.

Много лет спустя американский издатель моих романов немало позабавился, услышав рассказ о первой моей поездке в Соединенные Штаты. От имени своего и своей жены он пригласил меня погостить в их нью-йоркской квартире, пообещав позаботиться, чтобы на этот раз у меня остались более приятные воспоминания о городе и его жителях.

29

Весенняя Англия и ласковый прием родных в Хантингдоншире вернули мне бодрость духа. Несколько недель заботливого их внимания, здорового сна, хорошей еды, прогулок по прекрасному саду, и я была готова к новому штурму Лондона, на этот раз не столь уверенная в ожидающей меня литературной славе, но с твердым намерением как-нибудь заработать себе на жизнь.

В Лондоне я нашла Робби, Самнер Лок, Леона Бродского и еще кое-кого из прежних друзей. Нетти Хиггинс и Вэнс Палмер успели встретиться в Бретани и пожениться. И опять все пошло по-старому: мы собирались, обменивались новостями, делились планами на будущее. Частенько мы подолгу простаивали в очередях за билетами в оперу или на русский балет; время от времени обедали в «Petit Savoyard» в Сохо. Потом из Австралии приехал Preux chevalier, и снова начались посещения театров и роскошных ресторанов.

Каждое утро я неукоснительно по нескольку часов проводила за письменным столом и рассылала статьи и рассказы по редакциям газет и журналов. Правда, рукописи возвращались с тем же удручающим постоянством, но я не позволяла себе впадать в уныние.