Дитя

В машине она еще минут десять сидела, строча на бумаге тезисы от разговора с Соэмсом. В квартире ей не хотелось доставать блокнот: ясно было, что Алистер уйдет в себя, едва поймет, что все его слова записывают. Диктофон в сумочке Кейт включила, как только они оказались в квартире, но она не знала точно, что попало в запись. Все они ходили туда-сюда, то в гостиную, то еще куда-то. Конечно, что-то туда да записалось, но это можно было проверить и потом.

Обыкновенно Кейт не очень-то полагалась на диктофоны. Это были довольно капризные создания: то кнопочку «заест», то аккумулятор сядет. Однажды, буквально вымучив себе такую возможность, она записала на диктофон целое интервью – а когда стала потом прослушивать запись, то обнаружила там битый час сплошного шипения.

Так что она предпочитала древнее искусство стенографии – великое умение, расцениваемое сидящими по интернетам желторотиками как некое совсем уж смехотворное занятие. Кейт освоила его еще начинающим репортером, научившись стенографировать у бывшего японского военнопленного. Это был худенький живчик, любивший на вечеринках показывать свой фирменный трюк: входя в помещение, делать молниеносный удар ногой в прыжке, включая свет. Айзека Питмана[28] от такого, конечно, приступ бы хватил, однако этот шустрый ниндзя научил ее записывать по сотне слов в минуту.

Вместе с Джо они пробыли в квартире у Соэмса примерно два с половиной часа, однако память у Кейт была давно натренирована в точности воспроизводить все разговоры. Это весьма существенно ей помогало на работе – однако и дома порой очень выручало в препирательствах с сыновьями. «Ничего-то ты не забываешь, мам, – сказал Джейк во время одной из недавних стычек касательно его будущего. – Никогда и ничего из головы не выкидываешь».

И он был прав. Кейт способна была припомнить, кто и что говорил, будто слова этих людей горели в ее памяти неоновым светом.

А у Соэмса было к тому же столько примечательных фраз. На полях блокнота она нарисовала звездочки рядом с упомянутыми в разговоре именами и заведениями.

«Да. Классно. У нас были какие угодно пикапные фразочки. А если это не срабатывало, у нас всегда имелись наши маленькие помощнички», – записала Кейт. И от себя уже добавила: «Выпивка? Наркотики? Рогипнол?»

Джо тоже достал свой блокнот и принялся в нем что-то писать – однако с тем выражением страдальческой сосредоточенности, с каким ее сыновья обычно делали уроки за кухонным столом. Стив при этом отвечал за математику и естественно-научные задания, Кейт – за правописание и сочинения. В общем, командная была работа.

– Записывай все, что только вспомнишь, Джо, – посоветовала она. – Потом уже сверим, что получилось.

Уже в редакции Кейт открыла наконец конверт и вытащила стопку фотографий. Там же были и те поляроидные снимки, что она нашла застрявшими на шкафу у Соэмса. Они оказались немного размытыми, за десятки лет фотобумага потеряла былую контрастность – однако содержание изображений внезапно обрело совершенно однозначную четкость. Обнаженные руки и ноги, разбросанная одежда, пустые бессознательные лица.

Кейт быстро собрала фотографии и унесла в дамскую комнату, где могла, никем не отвлекаемая, их как следует рассмотреть.

Дрожащими руками она перебрала все снимки, внимательно вглядываясь в лица девушек и женщин. «А ведь все они были чьи-то дочери, – ужаснулась Кейт. – Слава богу, у меня лишь сыновья. Как от такой беды девчонок защитишь?»

«Прямо как накачанные наркотой», – подумала она, разглядывая застывшие на снимках полуоткрытые, неживые глаза.

– А ты такая юная, совсем еще ребенок! – воскликнула она при виде одной из девушек.

То и дело в кадре высовывался и насильник: то плечо, то кисть руки, то профиль Соэмса – его вполне узнаваемая физиономия. Это были его трофейные снимки. Убийство, запечатленное охотником.

Кейт пыталась увидеть в них нечто большее, опытным глазом умея разглядеть в фотографии нечто, способное поведать историю целиком, – однако здесь перед ней было лишь то, что было. Маленький обрывок свидетельства преступления, один из элементов мозаики.

Кейт разложила фотографии по полу.

Секретарь новостной редакции Нина, впопыхах заскочив в дамскую за малой нуждой, обнаружила Кейт стоящей на коленках на полу в окружении нескольких снимков.

– Черт подери, Кейт! Чуть об тебя не споткнулась! Что ты тут делаешь? Молебен, что ли, решила устроить?

Нине доставляло удовольствие быть наименее политкорректным человеком во всей редакции.

– Прости, Нина. Просто хотела рассмотреть эти снимки, чтобы никто из-за плеча не глазел. Слишком уж деликатные.

Нина присела на корточки рядом с Кейт.

– Ой, черт, мои колени… Что тут вообще такое?

– А то не ясно! – ответила Кейт. – Кто-то подсыпал этим девчонкам какой-то дряни и изнасиловал.

– О боже! Вот скотина! – ругнулась секретарь. – Еще и с личным фотографом!