Дитя

Первые намеки на то, что ожидается впереди, появились, еще когда она превратилась в несносную двухлетку. Это был недолгий, но просто адский период ежедневных истерик, когда они еще жили у родителей Джуд. А потом настала пора нескончаемых вопросов от пугающе смышленой пятилетней Эммы. С каким удовольствием Джуд помогла тогда ей открыть для себя мир книг!

Джуд считала, что знает свою дочь, однако совершенно непредсказуемая перемена, случившаяся в Эмме в подростковом возрасте, явилась для нее нежданным шоком. Едва ли не в считаные недели та расцвела и обросла колючими шипами. И это случилось в самое что ни на есть неподходящее время – на ранних порах романа Джуд с Уиллом.

Он оказался как нельзя на высоте в той возмутительной истории с Даррелом Муром. Джуд это напрочь выбило из колеи. Ведь Эмме было только тринадцать. Совсем еще дитя!

Джуд хотела заявить на Даррела в полицию, сказав Уиллу: «Да он же, по сути, педофил!» Но тот решительно посоветовал ей этого не делать, заявив, что для Эммы это будет уже чересчур. Он всегда думал об Эмме.

А еще она вовремя сообразила, что у полиции сразу возникнет слишком много вопросов. А как только начнут их задавать…

В общем, хорошо, что она узнала об этом до того, как Эмма могла бы погубить свою жизнь с этим гадким типом.

«В то лето 1984-го Уилл был мне просто послан Богом, – подумала Джуд. – Золотое было время. Короткое, но чудное. Только вот Эмма тогда не на шутку разнуздалась».

Она вспомнила, как Уилл заботился о ней и Эмме, всегда готовый им угодить, заставляя их счастливо смеяться, направляя их жизнь в лучшую сторону. Джуд даже позволила себе в очередной раз поверить, что Уилл и есть тот самый «единственный» и что их ждет прекрасное будущее – как все вдруг почему-то пошло наперекосяк. Хотя не «почему-то». А из-за Эммы.

Чуть ли не в одну ночь она превратилась в дерзкое, враждебно настроенное существо. Переменчивое настроение дочери теперь грозно раскачивалось по дому, точно шаровой таран.

Эмма забилась в свою комнату, вывесив на дверь записку «Не входить» и разговаривая с кем-то лишь по вынужденной необходимости. Она потеряла интерес ко всему – за исключением еды. Все завтраки-обеды-ужины Эмма уносила к себе в комнату, составляя целые стопки тарелок и набивая себя пищей. Она набрала просто жуткий вес. «Точно разъевшийся щенок», – помнится, отозвалась об этом Джуд. Но создавалось впечатление, будто Эмма это делает нарочно. Намеренно вредя самой себе.

Она почти полностью устранилась из жизни Джуд. А потом еще и Барбара стала ходить по дому мрачной тенью. Она не объясняла, в чем дело, но Уилл сказал, что от этого всем делается совсем не по себе, и подговорил Джуд, чтобы она предложила Барбаре подыскать себе другое жилье.

Но с четырнадцатилетней девочкой они этого сделать не могли. Им пришлось терпеть почти целый год. И если поначалу Джуд просто пугалась случившихся с дочерью перемен, то постепенно ее все чаще пронимала злость, и поведение Эммы казалось ей эгоистичным и бесстыдным.

– Я не заслуживаю, чтобы со мной так обращались, – жаловалась она Уиллу. – У меня есть полное право быть счастливой.

И Уилл с ней соглашался, говоря, что вообще не стоит принимать все так серьезно.

– Она просто взрослеет, Джуд, – объяснял он. – Она тебя испытывает. Так все подростки себя ведут. С возрастом это пройдет. Надо просто давать ей больше пространства.

И они стали все меньше бывать дома, уезжая то в театр, то куда-то поужинать – оставляя свои проблемы дома. Шли месяц за месяцем, и порой Джуд, помнится, даже чувствовала себя виноватой – когда слышала по ночам, как плачет наверху Эмма, – однако ее ощетинившееся дитя не позволяло себя как-то приласкать или утешить. По крайней мере, та перестала чрезмерно усердствовать с едой, но все равно продолжала отталкивать от себя Джуд своим глухим безразличием, постепенно притупляя в ней всякие чувства.

А Уилл всегда был рядом, готовый подставить ей «жилетку», чтоб поплакалась.

– Она сегодня вообще как глупая корова. Может, у нее просто месячные. Не обращай внимания, Джуд, – говорил он и увлекал ее в постель. И Джуд с превеликой радостью направляла все имевшиеся в ней силы на лучшую часть своей жизни – на Уилла.

«Любой бы на моем месте повел себя так же, не так ли?» – думала она теперь, вспоминая.

Однако все приняло еще более худший оборот после того, как они решили пожениться. Точнее, это решила Джуд, а Уилл просто согласился в порыве любовной страсти.

– Пришло, наверно, время мне остепениться, – молвил он, когда они после секса по очереди раскуривали сигаретку. Это, конечно, трудно было назвать тем романтическим заявлением, на которое рассчитывала Джуд, но все же оно прозвучало.

Она тогда очень волновалась насчет того, как сказать об этом Эмме. До сих пор Джуд помнила, какая тягостная тишина повисла в комнате, когда она сообщила дочери новость.

– Он делает меня счастливой, – добавила она. «Не то что ты», – тут же прошелестело у нее в мозгу.