Дюна

– Вы злонамеренно пытаетесь подорвать мою веру в собственные способности. – Ментат задохнулся от негодования. – Да если бы мне на этом попался кто-нибудь из наших… на попытке обезвредить любое оружие из нашего арсенала, я бы не стал сомневаться, вынося ему приговор и приводя его в исполнение.

– И самый лучший ментат обязан считаться с возможностью ошибки в расчетах, – сказала она.

– Я всегда это утверждал.

– Тогда считай: пьянство и ссоры среди людей, сплетни и дикие слухи об Арракисе, они не обращают внимания на простейшие…

– Праздность, не более, – ответил он. – Не пытайтесь отвлечь мое внимание, сделать тайну из пустяка.

Она глядела на него, думая о людях герцога, вместе завивавших в бараках горе веревочкой, там даже в воздухе ей чудилось напряжение, запах горящей изоляции. «Они как космические скитальцы из древней, еще догильдийской легенды, – подумала она. – Как сотоварищи затерявшегося звездопроходца Амполироса… с их пренебрежением к собственному оружию… вечно ищущие, вечно готовящиеся и всегда застигнутые врасплох».

– Почему ты никогда в полной мере не использовал на благо герцога мои способности? – спросила она. – Опасаешься конкурента?

Он яростно глядел на нее, старые глаза горели гневом.

– Не думайте, что мне ничего не известно о вас… Дочерях Гессера… – Хмурясь, он умолк.

– Не стесняйся, говори, что хотел сказать: о ведьмах-гессеритках.

– Я знаю кое-что об основах вашей подготовки, – произнес он, – видел, как она прет из Пола. Меня не обманешь этой ложью для простаков: «Мы – Дочери Гессера, мы существуем лишь для того, чтобы служить!»

«Шок должен быть жестоким, он уже почти созрел для удара», – подумала она.

– Ты с уважением слушаешь меня на совете, – сказала Джессика, – но редко интересуешься моим мнением. Почему?

– Я не верю в цели Бинэ Гессерит, – сказал он. – Вам-то может казаться, что вы видите человека насквозь, что можете заставить его сделать именно то, что вы…

– Сафир, ты – бедный глупец! – яростно перебила его Джессика.

Нахмурившись, он откинулся в кресле.

– Какие бы слухи о наших школах до тебя не доходили, – сказала она, – правда гораздо сильнее. Если бы я захотела погубить герцога… или тебя… да кого угодно, ты не смог бы помешать мне.

Она подумала: «Почему я позволяю, чтобы гордость моя произносила эти слова? Не этому учили меня. И не так можно потрясти его».

Хават запустил руку в карман, прикоснулся к крошечному пистолету с отравленными иглами. «На ней нет щита, – подумал он, – а если она просто блефует? Сейчас я мог бы с легкостью убить ее… но, ах-х, каковы будут последствия, если я ошибаюсь…»

Джессика заметила, как его рука опустилась в карман, и проговорила:

– Давай поклянемся, что не применим насилие друг против друга.

– Достойная клятва, – согласился он.

– Пока эта хворь еще разделяет нас, – сказала она, – вновь прошу тебя, подумай, не разумнее ли считать, что Харконнены внушили нам эти подозрения, чтобы восстановить нас обоих друг против друга?

– Похоже, вновь пат, – объявил он.

Она вздохнула, подумав: «Он уже почти готов для удара».

– Герцог и я словно отец и мать для наших людей, – сказала она. – Положение…

– Он ведь не женился на вас, – спокойно возразил Хават.

Она заставила себя успокоиться, подумав: «Что же – это неплохой выпад».

– Но он не женится ни на ком другом, – ответила Джессика. – Пока я жива. И, как я сказала, мы словно отец и мать… Но чтобы разрушить это естественное положение, возмутить его, разорвать, смешать… Ну да… кого Харконненам выгоднее наметить своей целью?

Он уже чувствовал, куда она метит, и брови его угрожающе сдвинулись.

– Самого герцога? – спросила она. – Привлекательная цель, конечно. Но кого еще, кроме, может быть, Пола, охраняют лучше? Меня? Соблазнительно, но они знают, что Дочерь Гессера – плохая мишень. Есть еще лучшая цель – человек, чьи служебные обязанности сливаются в громадное слепое пятно. Человек, для которого подозревать столь же естественно, как и дышать. Чья жизнь складывается из намеков и тайн. – Она резко ткнула в него пальцем. – Это ты, Хават!

Ментат вскочил на ноги.

– Я не отпускала тебя, Сафир! – вскричала она.

Старый ментат почти рухнул в кресло, столь быстро повиновались его мускулы. Она сухо улыбнулась.

– Ну вот, теперь ты кое-что узнал на деле о нашей подготовке, – добавила Джессика.

Хават сухо сглотнул. Она повелевала им, как королева. Властному приказу, ее тону и манере он не мог не подчиниться. Само тело его повиновалось ее словам быстрее, чем он успел осознать. И ничто не могло бы воспрепятствовать повиновению: ни логика, ни ярость, ни гнев… ничто. Чтобы сделать такое, она должна была глубоко, насквозь видеть его… о такой глубине контроля он не мог прежде даже помыслить.

– Я только что говорила тебе, что мы должны понимать друг друга, – сказала она. – Но я имела в виду, что ты должен понять меня… Я давно поняла тебя. И теперь говорю: лишь твоя преданность герцогу сможет уберечь тебя от меня.

Не отводя от нее глаз, он облизнул губы.