Дюна

«Меня подгоняет время, — произнес внутренний голос Преподобной. — Я должна многое передать тебе. И не уверена, сможет ли твоя дочь воспринять все это, не повредясь разумом. Но — да будет! Нужды племени важнее».

— Что…

— Молчи и воспринимай.

И жизнь Преподобной Матери начала прокручиваться в сознании Джессики. Словно лекция на сублиманальном проекторе в школе Бинэ Гессерит… только быстрее… как молния.

Но… отчетливо.

Она увидела все… Любовника, мужественного, бородатого, с темными фрименскими глазами, всю его силу и нежность — все промелькнуло в мгновение ока.

У нее не оставалось времени думать, как воспримет все это плод, дочь, — она лишь сама воспринимала и запоминала. В разум Джессики потоком хлынули события: рождение, жизнь, смерть, пустяки и важные вещи — все в один момент.

«Почему ручеек песчинок, с легким шелестом скользящий с утеса застрял в ее памяти?» — удивлялась Джессика.

И с опозданием она поняла, в чем дело. Старая женщина умирала и, умирая, переливала свое сознание в разум Джессики… так вода наполняет чашу. И когда сознание Преподобной растворилось в предродовом восприятии, Джессика еще следила за ним. Умирая в миг зачатия, Преподобная впечатала свою жизнь в памяти Джессики слившимися воедино словами:

— Долго я ожидала тебя, — сказала она, — вот моя жизнь.

И теперь вся ее жизнь была заключена в ней, в Джессике.

Даже миг смерти.

«Теперь я — Преподобная Мать», — поняла Джессика.

И новым внутренним своим восприятием она ощутила, что и в самом деле стала такой, кого Дочери Гессера называли Преподобными. Ядовитый наркотик преобразил ее.

В школах Бинэ Гессерит это происходило не совсем так, она знала это. В эти мистерии ее не посвящали, но теперь она просто знала это.

Конечный результат был одним и тем же.

Джессика вновь ощутила прикосновение сущности своей дочери, коснулась ее, но ответа не получила.

Страшное одиночество овладело Джессикой, едва она поняла, что случилось с нею. Она поглядела вглубь… жизнь ее еле теплилась, напротив, снаружи жизнь неслась буйным потоком…

Ощущение движущейся точки таяло… тело освобождалось от власти яда, но другую точку она ощущала… с чувством вины за все, что случилось.

«Это сделала я, моя бедная дочка, твоя мать. Я обрушила на несформировавшееся сознание всю эту вселенную, без пощады и без защиты».

Тонкий ручеек любви — утешение, словно отражение чувств, обращенных ею к малой точке, вернулся к ней самой.

Но прежде чем Джессика успела отреагировать на ласку, психику ее властно охватил адаб — память и необходимость. Надо было немедленно сделать что-то. Она попыталась было понять, но чувства ее еще были одурманены.

«Я могу изменить этот состав, — подумала она, — обезвредить его», — но она знала, от нее ждали не этого. Это же обряд соединения.

И она поняла, что следует делать.

Джессика открыла глаза, махнула в сторону бурдюка с водой, который Чени теперь держала в руках.

— Вода получила благословение, — сказала Джессика, — смешайте воды, пусть они преобразуются, чтобы благословение могли разделить все.

«Пусть катализатор совершит свое дело, — думала она. — Пусть люди выпьют и восприятия их сольются. Яд теперь безопасен… Преподобная Мать обезвредила его».

Но память все требовала, давила. Она поняла, что это еще не все… но наркотик мешал сосредоточиться.

Ах-х-х-х, старая Преподобная Мать!

— Я встретила Преподобную Мать Рамалло, — произнесла Джессика. — Она ушла, и она осталась. Почтим ее память обрядом.

«Откуда я знаю эти слова?» — удивилась Джессика.

И она поняла, что они пришли к ней из чужой памяти, жизни, открывшейся ей и ставшей частью ее существа. И эта часть еще не была удовлетворена.

«Пусть они получат свою оргию, — проступило из этой чуждой памяти, — У них так мало радостей в жизни. Да, а нам с тобой нужно еще немного времени, прежде чем я укроюсь в твоей памяти. Она так влечет меня. Ах-х-х, как наполнен твой ум интересными вещами! Многого я даже не могла вообразить».

И скорлупка разума-памяти внутри нее исчезла, открывая путь вглубь, к предшественнице Преподобной Рамалло, и к ее предшественнице, и к предшественнице той… и так без конца.

Джессика внутренне отшатнулась от разверзшейся пропасти, опасаясь, что та поглотит ее. Но путь этот не закрывался, и Джессика поняла, что культура Вольного народа куда древнее, чем она представляла себе.

Она увидела фрименов на Поритрине, мягкий народ на приветливой планете, легкая дичь для набегов Империи, увозивших человеческий материал для колоний на Бела Тегейзе и Салузу-Секундус.

Ох, какой вой сопровождал эти разлуки…

Где-то в глуби коридора послышался яростный голос: «Они запретили нам хаджж!»